Обновление правительством области эвакуационного плана на чрезвычайный случай, - не повод забывать о доброй советской традиции. Всякий на Руси знает, что такое тревожный чемоданчик. Когда-то его нерадиво оснащал не то, что нынешний ответственный за случай ядерной опасности вице-губернатор Пахомовский, но, уверен, и Александр Дрозденко. А может быть, и Сам. Этот атрибут сотворен не для исполнения. Он своеобразный прикол и, если хотите, амулет.
Сегодня эвакуационные планы такие, какими их вкратце представил 47news. Завтра основной опасностью станут кибератаки и появятся формулы, указывающие, в случае аврала, прятать гаджеты в специально припасенные защитные коробочки.
А вот в советские времена мы не думали о гипотетической аварии на Сосновоборской АЭС. Газета "Правда" писала, что наши АЭС не ломаются. Однако, империалистическая военщина только и ждала своего ядреного реванша. Вот на этот случай в стране и существовали планы. В том числе и в уголовном розыске. Об нас ЦРУ точно бы зубы поломало.
Где-то лежали они — приказы, в сургучевых конвертах, надо было их вскрывать, а формулярные знания были утеряны. Где баллистические ракеты, а где оперативные разгильдяи.
Всё же повезло и нам.
И в мое дежурство в качестве ответственного за управление специальной службы милиции. Примерно весной 1987 года мне на "тумбочку" позвонил дежурный по городу и сообщил о том, что по главку объявлена тревога. Мол, собирай личный состав к семи утра, к вам едет ревизор.
Легко сказать. Пёс его знал, где эти списки. Там, оказывается, должен быть план оповещения. Типа, я звоню одним, они в шахматном порядке другим, и вот мы в едином строю. Кому-то я, разумеется, дозвонился. Кое-кто меня не дослушал. Но не от того, что прыгал с кровати от молодой девки в подставленные кирзовые сапоги.
Быстрее всех я нашел опера по "карману" Петрова по прозвищу Петров-Водкин. Он спал в отделе по причине очередной семейной драмы.
В семь нуль-нуль на пороге нарисовался капитан из штаба. Знаете, такой — с вечно блестящими ботинками и рыбьими глазами. У него планшет еще был глянцевый. Такому хорошо на социальной рекламе выступать: "Накопил — машину купил".
Он поинтересовался. На часы посматривал, будто мы наступление на Бобруйск срываем. Вскоре перестал злиться и посапывал приготовленным мною чаем. Спасибо, я не ждал.
Состав приплыл раньше обычного. Не к девяти тридцати, а к девяти. Большинство, вообще, случайно приранили. Я пытался построить эту шайку в коридоре, но построил.
Капитан, сделав вид, что на циферблате 7:00 по Москве, заговорил. Смешков в строю не было. Были издевки.
Наконец, дело дошло до святого. Инструктор спросил за тревожные чемоданчики. В них, на случай шухера должно быть много полезного. Консервы, теплое белье … и курвиметр. Мало кто понимает предназначение этой штуковины. Говорят, есть люди видевшие его. Я, правда, таких человеков не встречал.
Короче, имя "курвиметр" знает каждый советский человек.
Оперативники расплелись по кабинетам искать чемоданы. Это было не просто. Кто вышел с сумкой, кто с папкой для бумаг. Не фаланга вооруженного отряда партии, а попавшая в окружение колония для трудновоспитуемых.
Капитан обратил внимание на подполковника Слепухина. Он был вечным заместителем начальника, отслужил в сыске лет тридцать, по виду — седая овчарка. Порой, ленинградскими серыми вечерами, не сговорчивых я заводил в его кабинет. Слепухин пьяный сидел за столом под тусклой лампой и напевал: "Я помню тот ванинский порт". Он поднимал веки и спрашивал: "Говоришь, не виноват?".
В то утро у него одного в руках оказался дипломат. Непонятно-темного цвета, безнадежно мятый и пыльный. Но с ручкой и двумя замками.
- Товарищ подполковник! - зарделся проверяющий. "Сразу видно — старая школа. Покажите ка молодым, что должно быть в тревожном чемоданчике".
Слепухин свой чемоданчик видел первый раз в жизни, а нашел он его впопыхах случайно, увидев засунутым за сейфом. По правде, заметил первым вещь простой опер, но Слепой (мы его так звали) так на него зыркнул.
- Может, не стоит, - попытался Слепухин.
- Нет! Обязательно. Для примера, - и руки капитана потянулись к замочкам.
Нутро старого сыскаря не подвело. Когда чемодан распахнули, в нем обнаружилось: носок шерстяной, вязки грубой, размера здорового — 1 штука; пакет полиэтиленовый, скомканный — 1 штука; в пакете фрукт или овощ, сгнивший до неузнаваемости, по замазкам похожий на огурец — тоже в одиночестве. Все остальное пространство занимал том какого-то уголовного дела. Это было самое пикантное, так как у нас дел хранится не могло.
Капитана аж повело.
- Гитлер, капут, - проанализировал Водкин.
Слепухина дело заинтересовало.
Забыв о тревоге, вокруг чемоданчика столпилась стайка сотрудников.
Да это же дело по Осе! - обрадовался Слепухин. (прозвище известного шулера Оси-Шура тогда было знакомо любому уважающему себя центровому сыщику).
А в прошлом году скандал был, - согласился кто-то из окружения.
Действительно, в 1987 году уголовное дело в отношении Оси таинственным образом исчезло из кабинета Главного следственного управления. И Ося автоматически был реабилитирован.
Интрига была прервана, выходящим из себя капитаном в ботинках.
- Где вы должны быть? - попытался завизжать он.
- Я??? - удивился я.
- Куда все должны прибыть в случае ядерной атаки?! - наскакивал в безумии штабной.
- Тут с кондачка решать не стоит, - Слепухин захлопнул дипломат и взял чужака под руку.
Капитан вырвался и зашагал не вдоль строя. Его не было. Это не смотрелось, ему чуток не хватало трубки и смысла на лице. В таком случае хороша была бы в его устах наполеоновская фраза: "Бросить на австрийцев кавалерию маршала Даву".
- При тревоге вы должны прибыть в расположение деревни (тут он назвал деревню) в тридцати километрах от Соснового Бора.
- Теперь понятно!
- Что ж вы сразу-то не сказали!
Были и еще комментарии.
- Напугал ежей...
И никто. Клянусь, никто не спросил "зачем?" и что мы там должны делать.
В этом и есть дно наших глубин. Именно этого никогда не осознают шпионы гадюкины оттуда. Зубы сломают о ту деревню.
Якобы, эти секретные планы живы до сих пор. Значит, и сегодня розыск, в случае чего, должен прорываться к тому поселению наперевес с курвиметром.
Это у Кащея жизнь в игле, а наша победа в том, что меня пытай — я не вспомню название местности.
Мало что государственная тайна, силища-то какая.
А традиция создана не быть, а продолжаться.
И даже кровные украинцы вряд ли разгадают нашу логику.
Евгений Вышенков, 47news