Свободные умы спорят, насколько оправдательный приговор вынесли студенту Жукову. История же давно ответила, что бывает, когда власть переходит границы. Тогда становится можно стрелять в губернатора Трепова.
21-летний студент Егор Жуков приговорён к трём годам условно по делу об экстремизме. Государство в виде суда посчитало, что в его видеороликах, выложенных в интернете, присутствует "идея ненависти к власти как источнику бед населения".
Уже утром пятницы, 6 декабря, Кунцевский суд Москвы и перекрёсток перед ним оккупировали сотни. Судя по кадрам с места события, толпа кричала "Отпускай" и "Приговор всему поколению". Поддержать пришёл рэпер Оксимирон. Уже после оглашения вердикта он, выйдя на ступеньки, произнёс речь. Её суть свелась к тому, что приговор, по сути, можно считать оправдательным, но отстоять Егора получилось только благодаря энергии общества. Родителей Жукова на улице встречали овациями, а они в ответ заметили, что без поддержки бы не выжили. Оппозиционер Навальный в коридорах суда заявил, что приговор всё равно обвинительный, и это значит, что "репрессивная машина работает". Правы и те, и эти.
Таким образом, сознание людей и силовой машины встретились примерно посередине. Все четыре месяца, что длился процесс, люди активно настаивали, что парня, выложившего инструкцию по организации протестов, нельзя сажать. Хотя бы потому, что наказание, особенно в столь молодом возрасте, несоизмеримо с деянием, даже если наверху считают наоборот. В случае, если бы вердикт доверили коллегии присяжных, состоящей из символического числа 12, вряд ли могли быть даже небольшие сомнения в результате.
"Оправдательный приговор был восторженно встречен в обществе и сопровождался манифестацией со стороны собравшейся у здания суда большой массы публики. Весть с большим интересом была встречена и за рубежом. Газеты Франции, Германии, Англии, США, Италии и других стран дали подробную информацию о процессе", - так в исторических пересказах описывается реакция на итог судебного заседания в столичном суде 31 марта 1878 года. Тогда присяжные посчитали, что 29-летняя активистка социалистического движения Вера Засулич не виновата в покушении на убийство петербургского генерал-губернатора Трепова.
Годом ранее градоначальник Трепов отдал приказ о порке политического заключённого, народовольца Боголюбова. Тот, встретившись с ним второй раз за день в Доме предварительного заключения на Литейном, не снял шапку. К тому моменту крепостное право в России не существовало полтора десятка лет как, равно как и не действовал закон о телесных наказаниях.
Российское общество имперского образца не отрицало самого факта преступления — как никак, Вера целенаправленно выстрелила. Но несправедливость, с которой губернатор, как представитель власти, подошёл к порке, вышло за тот край, что петербуржцы были готовы стерпеть. Отсюда и решение присяжных, что в переводе звучит: "В таких Треповых можно и стрелять". То есть это отношение не к Засулич.
Сегодня, 141 год спустя, власть, допуская возможность заключения под стражу тех, кто её критикует, даёт толчок для размышления над основами своего устройства. Кто кому служит, где границы дозволенных приличий, с какой точки начинается угроза, а с какой — животный страх. Все эти вопросы зарождаются в головах обывателей только в моменты подобного накала страстей. Это и есть реперные точки, поворачивающие механизм с накатанных рельсов в неизвестность.
В такие моменты Кремль, устами Дмитрия Пескова заявляющий, что отношение к этому делу не стоит преувеличивать, отчасти сдаёт позиции. В случае строгого приговора отношение к сути происходящего читалось бы однозначно — власть не даёт возможности народу считать себя победителям. Дескать, недостаточно просто взять и выйти на улицу, чтобы остановить процесс. Теперь же администрация президента может положить в своё резюме пункт о договороспособности.
Впрочем, в этом месте смеем напомнить, что на следующий день после оправдательного приговора Веры Засулич решение было опротестовано и выдан новый приказ о её задержании. К тому моменту она уже эмигрировала к друзьям в Швейцарию.
Тот вердикт чуть не стоил карьеры председателю суда Анатолию Кони. Начался период его опалы, завершившийся отставкой.
Юлия Гильмшина,
47news