Если ты полицейский в Луганске, каждый вызов может стать последним. Здесь у всех - посттравматический синдром, а бабушки метут гранаты, как мусор.
В мае, когда Донецк и Луганск ещё не были полноправно российскими, петербургский Главк направил туда своих бойцов. Охранять республики. 47news поговорил с 36-летним командиром взвода спецполка полиции Владимиром Киевским. Он показал, каково это – работать свою работу там, где нет мирного Петербурга.
Владимир вспоминает, что вообще-то 4 мая был на вершине гор. Такой уж он, вечно ему не хватает адреналина – то с парашютом сигает, то донорскую кровь сдаёт.
- Вознёс знамя полка на Эльбрус, на вершине 5,6 тысячи метров. Включил телефон, а там сотни пропущенных звонков и сообщений. Сказали, что планировали меня включить, а теперь вычёркивают из списков, и я никуда не лечу. Знаете, не выдержал. Я командир взвода, мои ребята, значит, должны жизнью рисковать, а я тут остаюсь? С какой скоростью я сходил с этой горы… Но смог. Приехал домой, быстренько постирал одежду и всё – в командировку, - энергично говорит он.
Когда я шла к нему на разговор, то приготовилась вытерпеть привычную для речи таких людей казенщину: "оперативно-розыскные мероприятия", "об этом говорить нельзя", "осуществление охраны общественного порядка". А Володя говорил на моем языке. Так приятно.
По его словам, тогда не было понимания, что местом назначения является Луганск. Почему-то думали – насколько положено в подобных случаях размышлять сотрудникам системы, – что едут под Харьков: "Давайте честно. Мы шли в неизвестность. Тогда такая была там обстановка, что мы прекрасно понимали – можем умереть. Ехали вообще-то в окопы. Короче говоря, на смерть. И всё равно никто не отказался".
Привезли в Луганск, в здание бывшего учебного центра МВД, в казармы.
- Там, конечно, вроде как тихо. Но всё-таки – условия военного положения. Вот говорят, что Луганск - далеко от войны. На самом деле, ракеты долетали каждый день, их сбивает ПВО.
Фото из архива Владимира Киевского
- Каково это, первый раз услышать взрывы?
- Шли к магазину. В первые дни мы группами ходили даже за водой. Потом местные стали на нас коситься, и мы поняли – не всё так страшно. Стали ходить по двое, поодиночке всё же не отпускали. Так вот прямо над головой в один из первых дней ракету сбило. Было удивительно, но не страшно. Настоящую опасность почувствовали, когда нас отправили в город Красный Луч. Поехали туда воевать с мародерами. Микрорайон Мирный был полностью стёрт с лица земли после попадания ракеты "Точка-У".
- Чем запомнилось?
- Помню, смотрим на горящий гараж. Говорю местному полицейскому, стажёру, к нам приставленному, мол, надо бы службы вызывать. Он отвечает – пока здесь сапёры не пройдутся, никто и не приедет. Тогда я понял, что накрыть может в любой момент. Конечно, мы были хорошо экипированы. Но это всё не поможет от ракеты. А как-то нас повели в бомбоубежище, потому что была объявлена тревога. Посмотрели, как там всё…
Первым заданием, говорит он, было заняться охраной памятников. Объясняет: впереди - 9 мая, памятники могли заминировать, ведь в Луганске остались проукраинские ячейки.
Фото из архива Владимира Киевского
- Психика вообще такое умещала – "заминированные памятники"? – спрашиваю я.
- Мы были готовы ко всему, - спокойно добавляет он.
Насчёт местных укладов Владимир замечает, что в Луганске давно комендантский час. От этого легче – порядок. Однако местные – это в том числе те, кто только что вернулся с боевых действий. То есть, как в песне – из боя.
- У нас в Петербурге как: звонят соседи из-за какого-нибудь алкаша. Вроде понятно, что это потенциальная угроза, но это же не то. А в Луганске в любой квартире может оказаться настоящая граната. И человек с посттравматическим синдромом. И тут уже фактически любая заявка может обернуться чем угодно.
- Конкретный случай вспомните?
- Да там много всего, не упомнишь ведь. Могу сказать так: они там не дерутся, они сразу стреляют.
- Это как?
- Вот так! Там у всех оружие, поэтому нет смысла тратить время на драки. Плюс, повторюсь, посттравматический синдром. В кафе что-то не поделили, раз – достали оружие. Сначала очередь вверх, потом в человека. Потом нам сигнал, мы приезжаем, они его уже сами в больницу отвезли.
- Откуда оружие-то в таком количестве?
- Видимо, трофейное. Никем не контролируется. Любую машину останавливаешь - там автоматы. Но надо понимать, что у людей сильное переживание. Водкой заглушают.
Фото: при проверке автомашины (из архива Владимира Киевского)
- Здесь, в мирной жизни, вы лишний раз дверь в квартиру не выломаете. А там как было с правом на частную жизнь, да и вообще с правом?
- Вообще-то там всё строго с законами. Напомню, мы говорим о периоде, когда территория не была присоединена к России официально. Но даже тогда никто просто так ни к кому не врывался. Только с постановлением. Помню, вызов, там мужик сидит на заборе. Вызвали, потому что он хотел утопить соседского ребёнка – к его сыну пришёл. Всё кричал, чтобы мы его застрелили. Я уж было думаю, ну нельзя же так оставлять, надо врываться. Но всё же добились какой-то бумажки. Оказалось, там судимый. Воевать потом уехал, вроде с концами.
- Наркотики?
- Наркотиков тоже много, к сожалению.
- Обычные люди к вам – вроде своим, а вроде чужим – как относились?
- Понимаете, там же давно идёт мобилизация. Остались молодые или старики. Приезжают люди с войны, собираются в компании, выпивают. Боевые действия всё-таки, тяжело забыть многие вещи. Подходит к ним кто-то вроде меня и говорит - я запрещаю пить. Какая будет реакция? Мы всегда пытались достичь компромисса, беседовали. Уважительно относились к причине, по которой они совершают правонарушение. И в конфликт не вступали.
- А просто люди, не военные?
- Местные жители знали заранее, что мы приедем. Были приятные случаи, в магазинах подходили женщины, говорили: "мы молимся за вас".
- Если ходили в магазины, - значит, были деньги.
- Поначалу было тяжело, потому что наличных толком никто не взял, приходилось перебиваться с помощью новых местных знакомых. Они за небольшую комиссию помогали нам. Потом открылись отделения российских банков. Это было очень здорово.
- Как там насчёт подойти к человеку, скажем, проверить документы? Не страшно, что возьмёт да выстрелит?
- Этим занимались местные. Они по своим базам пробивали в случае необходимости. В целом нашей задачей была охрана общественного порядка, борьба с диверсионной разведкой, силовая поддержка конвоя. Много всего. Но для того, чтобы мы в замкнутом пространстве сами не замкнулись, устраивали экскурсии. Однажды байкерский клуб показывал местные достопримечательности. Развлекаться нас не отпускали. Хочешь отвлечься – вот тебе спортзал, бегай.
Проверка документов (из архива Владимира Киевского)
- Удалось с кем-то подружиться?
- Друзей по факту там не было, только отряд. Ко всем настороженно относились. Такие уж порядки. Местные, конечно, удивили тем, что очень хорошо разбираются в том, какая ракета улетела, какая прилетела. Помню, зашли во двор, а там бабушка что-то метёт: оказалось, гранаты. Говорим, ты чего? Она – а зачем мне этот мусор?
- Вам теперь на гражданке-то не скучно?
- Поначалу флешбэки были, тревожность. Запомнилось, как нас встречали в Пулково спустя три месяца командировки – с оркестром. Всё-таки, первый отряд, отправившийся в Луганск. Но всё же, когда самолёт пролетает, мне как-то некомфортно. А если драйва не хватает, можно на Думскую пойти – по работе, там каждые выходные столько всего происходит...
- Если в следующий раз предложат поехать, поедете?
- Конечно!
- Как к этому относятся близкие?
- Мама, как узнала, сразу плакать стала. Как ни позвоню – плачет. Потом, думаю, не буду ничего рассказывать. Ни про ракеты, ни про гранаты. Говорю: отдыхаю тут, мороженое ем, как на курорте.
- И как вам, с этими слезами? – нажала я на женский вопрос.
- Да я думал, а что я детям-то скажу? Я дома сидел?
- А что скажете?
- Что готов был умереть.
Фото из архива Владимира Киевского
И это он произнес спокойно. С трибуны, криком это звучало бы лживо.
- Думаете, им будет легче? – не сдержалась я, разозлившись на него.
Но Владимир не заметил, не понял тут меня: "Пока есть такие, как мы, всё будет в порядке".