Журналист 47news побывал в тех палатках, откуда не бывает новостей.
Мы ворвались-закатились в Украину со стороны Крыма на бронированной “Ниве”. Как добрался до этого места, я, как мог, рассказал накануне.
Дорога разбита, но бойца за рулем не смущает - несется за сотню, и ему явно по душе. Из динамиков орет музыка, впереди пылит еще джип с воздушным шариком на верёвочке - он дико пляшет. И камушки летят из-под колес. Попутно идут-рычат тягачи с танками и грузовики. Тепло.
По обочинам, словно многотонные пушинки, раскидана подбитая и обгоревшая техника. Понять чья, сложно - металл порой расплавлен и застыл ручейками ровно как кровь из стали. Видно же, с неба падало что-то люто огненное. Двигатели оголены, тяжеленные колесные пары расшвыряло как игрушки. Вот турбина самолёта, судя по следу, пропахала метров триста. Разорванный в клочья фюзеляж и кусок крыла лежат неподалеку. Словно механического великана вырвало свежесожранным, наспех пережеванным, частично переваренным железом.
А на знаке - надпись - “Дякуэмо всiм за чисте узбiччя” - “Спасибо за чистые обочины”. Сломанные ударной волной деревья упрямо тянутся вверх. Похожи на голые, худые руки - одеться в листву не успели. Тогда еще было холодно. Пару километров - и зацветает нежно-розовый сад. Говорят, персиковый. И надо же: ходят живые коровы.
Воздушных атак боятся все. Подготовиться невозможно. Надежда лишь на ПВО.
- На днях две украинские “Точки-У” прилетели. Одну сбили, одна упала на садик, - говорит мне один из наших ополченцев и шевелит казацкими усами. Он же объясняет, что вылазки на Украину называются “сходить за ленточку”.
Едем полчаса, едем час. Автомат водителя, брошенный на заднее сидение, норовит сползти на пол. Мимо и насквозь проезжаем поселочки и деревеньки. Машин почти нет, жители - редкость. Комендантский час для магазинов с 14:00, а просто так на улице делать явно нечего. Небольшие скопления лишь там, где раздают гуманитарную помощь на Z-грузовиках. Местных прикрывают военные. Встречаются колонны МЧС.
Наконец, приехали: здесь добровольцы и ополченцы из ДНР. Здоровенные палатки, их укрывает лапами мощная ель. Позади - большая буржуйка. “Не, не холодно”, - отвечает один. Сбоку полевая кухня - от нее не прованскими травами тянет, но вкусно и густо. Неподалеку ящики с оружием, АК-47 в избытке. Рядом лежит форма с шевроном украинской полиции.
Меня предупредили, что на вопросы “Где ты?” принято отвечать “Где надо”. Телефон в любом случае в авиарежиме: если включить, то поймает украинского оператора с конскими тарифами 2-3 тысячи рублей в день. Сделано их умельцами специально. Рассказы, что по GPS-сигналу корректируются удары, наверное, басни, но не воодушевляют на эксперименты. Выход - украинская симка, такие есть у тех, кто здесь обжился.
Внутри сумрачно, ряды раскладушек. Вещи набросаны не по-армейски: так, наверное, жили партизаны. По центру достопримечательность - холодильник “Донбас II”, его показывают с гордостью. "Еще у нас фикус был".
Александр родом из деревни под Донецком. Ему за пятьдесят, воевать начинал в 2014-м. Дома жена и 12-летняя дочка. Лицо с дубленым загаром будто вырезано из мореного дерева, и мастер не поскупился на морщины. Глаза веселые, лучистые.
- Восемь лет это длится. Они нас как полигон с живыми мишенями использовали. Отрабатывали, готовились. Я родителей еле успел из села нашего вывезти, его сравняли с землей. Надоело. Все равно пришлось бы с этим заканчивать, все понимали, что либо мы, либо они нападут. Жена говорила: посиди еще денек дома, но я уже 22 февраля пошел в военкомат, призыв-то 20-го начался.
- Я правильно понимаю, что у добровольца нет срока службы?
- Правильно, пока не закончим, будем тут, - вкусно затягиваясь сигаретой и прищурившись, говорит он.
- Как думаете, в чем корни такой нелюбви? Вы же все украинцы.
- Да черт его знает. Я никаких корней не вижу. Но так уж случилось, чего рассуждать, - как показалось, неохотно ответил Александр.
У другого собеседника есть претензия к условному начальству: “Нас в конвой, а молодых на передовую. А ведь мы давно воюем, могли бы, пусть немного, и помочь”.
Мужики показывают рабочий инструмент - бронетранспортер. Я вам скажу, перемещаться внутри - это отдельный квест. Ящики, тюки, каски, оружие. Но наводчик ловко проскользнул чуть задев автомат ногой и показал, как все работает, покрутил башней. Снаружи крик: “Саша, ну ты хоть смотри, едрена мать, тебя же пушкой снесет!”. Тем временем, механик, похожий на старичка-боровичка, ходит вокруг и ворчит: мол, машине давно пора на техобслуживание.
Рассказали мне про тактику противника против колесной техники. На дорогах ночью разбрасываются либо шипы, либо отрезки арматуры формой как двуглавые буквы “Г” с концами в разных плоскостях.
- Машина ловит такой и замедляется, несмотря на постоянную подкачку. И по ней начинают долбить.
- А зачем пила на БМП?
- Дрова пилить, - удивились ополченцы.
Они очень разные. Мы разговариваем, а мимо проходит парень натурально с лицом университетского преподавателя. У нас похожий был в вузе, философию читал.
Двинули дальше. Второй раз в жизни увидел Днепр. И если в Киеве он не производит впечатления, то здесь масштаб завораживает. Другой берег еле виден, и присказка про птицу не кажется литературной. Попросили долго не отсвечивать, ведь бывают снайперы.
Бойцы живут не только в палатках. Под условные казармы приспасабливают и гражданские, и промышленные здания. Здесь, считай, "пять звёзд" - и вода, и туалет, и даже батареи могут греть. Вуаля: электрический чайник с микроволновкой.
В свободное время только и делают, что занимаются оружием, подгоняют амуницию. “Я разобрался с этим гребанным ремешком!”. Рады как дети. Крепко матерящиеся дети.
Со стены бубнит телевизор - ток-шоу перемежается с футболом. Периодически хохот, а кто-то спит. Ну и споры-споры.
- Ну, как ты оружие то держишь? Вниз стволом нужно, - злится плотный парень.
- Я в уставе вычитал, что вверх, - отвечает ему здоровый увалень.
- Ваши стойки стрелковые - ерунда все. Вот у меня пулемет решает вопросы, - доносится ехидное с соседней кровати.
Другой мину держит на ручках как младенца.
Неожиданно рык: “Где … моя ложка? Ей пятьдесят лет, мать подарила. Ну что за бардак? Найду того, кто взял - прибью”, - и так минут двадцать распаляется командир подразделения, словно увели миллион долларов. Попутно обрушился на беспорядок на столе с продуктами. Все притихли. Учитывая габариты товарища - не зря. Но ложка нашлась, теперь уже командира подначивают, не пропала ли вилка.
Здесь вообще быстро вспыхивают конфликты. Накал еще какой, но все ограничивается яркими словами. Через пять минут уже “брат, братишка”. Может, клапан такой.
На кроватях свалены бронежилеты, автоматы, пулеметы, рожки. И, конечно, всем нравятся гостинцы - форма, планки, прицелы, приклады, коллиматоры, панамы, балаклавы, рюкзаки. Все это периодически привозят добровольцы из России.
Вечером начинают возвращаться те, кто был на задании. Народ кучкуется, садится есть.
- Анаком будешь? - спрашивает меня боец с позывным “Мудрый”.
- Анаком? - не понял я.
- Лапша, - улыбается он.
- Буду.
(Это производитель лапши, похожей на Доширак).
На столе появляется мощно нарезанное сало, щедрая тарелка изумрудной зелени, хлеб и вскрытые банки с тушенкой. Ее закидывают в дымящуюся лапшу, а сверху майонез. Страшный сон бьюти-блогера: ох, как вкусно. Появляется коньяк. Пьет примерно половина, начинаются беседы с хохотком. Для гражданского уха больновато - кто, кого и как подкараулил, что было дальше. Вспоминают и 2014-й.
- Я пленных из СБУ довел и сдал. А того, что из "Правого сектора", застрелил на месте из принципа, - говорит сухопарый, молодой парень с позывным "Светлый". Между прочим, у него пятеро детей.
"Ты не обращай внимания, они ребята добрые", - тихо посоветовал один из добрых.
Сижу, ем, не встреваю. Вот и коньяк закончился, и байки. Все разбрелись по койкам, свет погас. И только рация хрипела: "Злой — Артисту, Злой — Артисту". Прикольный позывной. В шесть утра тени поднялись, оделись и ушли.
Ночью техника замирает, передвигаться опасно. А днем гул машин возвращается, резонирует без остановки. Вот мимо пронеслась колонна танков: рев с большой буквы.
По дороге заглянули в офис какого-то завода. Грустная картина - все разбито, пол усеян документами, бухгалтерией, журналами учета, сейф открыт настежь. Вглядываюсь в аквариум, рыбок вроде нет. Дерево в кадке — всё. Смотри-ка, редкость - деревянные счеты. Щелкнул раз, щелкнул два. В полнейшей тишине звучит тоскливо. Подбираю пару пропусков. Было бы здорово найти этих людей, вернуть. Согласен, странная мысль.
- Смотри, аккуратней, в кучу не наступи у окна, - предупреждает сопровождающий.
- Откуда здесь кучи-то?
- А когда бой идет, ты как в туалет-то сходишь? Отпрашиваться будешь? (смеется).
Заехали в городок. Улицы на удивление чистые, теплые, пустые. В воздухе будто душистый чай разлит. То ветерок, то припекает. Блокпосты из мешков, а за ними люди в полной выкладке. Один пост не занят. Оказывается, за мешками еще и ямища выкопана, а внутри распечатанные фото улицы с секторами обстрела. Перекидываемся негромкими репликами, шуметь-то не возбраняется, но не хочется.
- Как настроение у местного населения?
- Разное. Бывает, и коктейли Молотова прилетают. А вообще, у людей сейчас посевная, забот полон рот: бензин тот же, его уже наловчились из Крыма местные возить. Продают в три раза дороже.
Посеменили дальше, в бронежилете-то через час-полтора начинает спину ломить. Здание с надписью “Полiцiя”, а на нем российский флаг. На двери следы от выдранной вывески. А вот и она, это был знак службы и герб Украины. Вот грамота за заслуги некому сержанту Чухало “...в iмя процвiтания рiдноi Батькiвщини”. Подписана министром Ю. В. Луценко. Ополченцы сто раз видели этот пейзаж, неинтересно. Слегка настороженно оглядываются.
- Это бывшее здание СБУ, теперь там наши.
И правда, солдатик ведет человека в наручниках и шапкой на глазах. Одна рука солдатика на плече пленника, вторая на курке.
Рядом две девушки крутятся с тревожными лицами.
- С допроса, наверно, своих парней ждут, - предположил один из спутников, добавляя по теме: - Говорят, пленных столько, что некуда совать.
Возвращаемся.
Уже не несемся. Хочется вглядеться-впитать, ведь когда еще буду. Справа пашня бархатная, справа луга, луга... Навстречу снова колонны, ей богу, мамонты на променаде. Прижимаемся к обочине.
Проезжаем одну за одной брошенные АЗС. Поймал ощущение постапокалипсиса, останавливаемся. Только ветер и птицы галдят, а по сути — тишина. Пустые холодильники для напитков, аж пить захотелось. Заглянул в окошко, зашел внутрь через незапертую дверь. Подобрал чей-то бейдж, и неожиданно книжечки Нового завета. Надо же. На столах – пыль. Непроизвольно провел пальцем: эх.
Эх - это впереди. Разбитая техника и огромный насыпной курган из песка и земли. На вершине крест из палок, закрепленный пробитым огнетушителем и железякой. По слежавшейся насыпи уже пошла трещина, а у подножья - венок.
Въехали в Крым. “Слушай, мне за цветами надо забежать. Влюбился я. Она такая… Ты даже не представляешь. Так плачет, когда я уезжаю за ленточку. Женюсь, ей богу, женюсь!” - говорит мой спутник.
Финальную часть читайте в ближайшее время. Она добрее. А про то, какой был путь на Украину здесь.
Виктор Смирнов, 47news
Не давало покоя:
- Зачем вам шарик на джипе?
- День рождения у "Светлого" был.