Президент Путин дополнил закон о военной тайне новыми предложениями. Журналисты заволновались о цензуре. Оказалось, что опасность документа сильно преувеличена. А 47news вспомнил о настоящей преграде слову и понял, если уж что, то и к существительному "церковь" найдет 13 синонимов.

Владимир Путин 28 мая внес изменения в указ Бориса Ельцина о военной тайне. Новостные ленты акцентировали внимание на запрете публиковать данные о потерях наших войск в мирное время в период проведения спецопераций. Другое дело, что и до внесения изменений Минобороны не настаивало на сообщениях о потерях. Несмотря на опасения журналистов о возвращении цензуры, дополнения к Указу о военной тайне мало влияют на доступ к информации.

Всего в документе 23 дополнения. Многие технические. Например, Минстрой получит доступ к "сведениям о ...метрополитенах...". Они уже давно подпадают под военную тайну, но теперь и это ведомство может законно интересоваться военной метротайной. Аналогично и по поводу "сведений, раскрывающих схемы водоснабжения городов с населением более 200 тысяч человек или железнодорожных узлов". А Минздрав получил доступ к "...сведениям о безопасности объектов ядерного комплекса". Из последствий можно предположить, что тот же Минстрой может значительно обрезать информацию о своих закупках или заказах. Например, на покупку унитазов и ручек. Ведь напрямую он заказчиком проектов не является.

Из конспирологического можно отметить внесение в список тайных знаний - сведений о лицах, "изучаемых в целях их привлечения к сотрудничеству на конфиденциальной основе". Раньше этот пункт "закрывал" лишь состоявшихся помощников спецслужб. Здесь могут быть казусы. Ведь если вас "изучают", а в это время вы разместили у себя на странице в соцсети личные данные, то вы станете нарушителем.

В целом, поправки, конечно, могут ограничить обзор СМИ. Другое дело, что для этого десяткам гражданских ведомств необходимо проделать не слабую работу и засекретить то, что по букве закона давно должно быть скрыто. Ведь по закону то, что находится в открытом доступе у официальных источников, может быть опубликовано СМИ. Например, планы по строительству метро в Петербурге можно скачать на пару десятков лет вперед.

Но даже в случае энергичного засекречивания всего и вся история на булыжное слово "цензура" не тянет.

47news спросил у журналиста-ветерана Галины Леонтьевой, работавшей в советских газетах, как их "резали". Ведь за разговорами о возвращении цензуры обеспокоенные граждане забывают о том, что сейчас государство может наказать СМИ только после выхода неудобного материала. Но никак не на этапе подготовки.

Механизм выхода статьи выглядел следующим образом. Корреспондент сдавал материал редактору. После редакторской правки начиналось главное. Полосу несли к цензорам. В Ленинграде они занимали пятый этаж Лениздата на Фонтанке, 59. А на четыре первых располагались редакции газет. То есть несли, в прямом смысле, наверх. На каждой полосе цензор ставил именную печать с оттиском: "В печать", а на всем номере оттиск "В свет". В Ленобласти цензор находился при районной типографии, но некоторые районные газеты, что поближе к городу, также возили в Лениздат. И заводские малотиражки тоже и туда же.

Институт цензоров возобновился практически сразу после революции 1917-го года. "Главное управление по делам литературы и издательств" было создано декретом Совета народных комиссаров РСФСР 6 июня 1922 года. Предварительно Владимир Ленин издал два указа: "О запрете всех оппозиционных газет" и "О запрете публикации частных объявлений в не государственных изданиях". За несколько месяцев поляна была расчищена. Изданиям просто не на что стало существовать.

"Журналисты, конечно, и сами знали, чего в целом нельзя писать. Например, при подготовке статьи о надоях нельзя было указывать количество голов, поскольку эта информация относилась к стратегической. Также все знали, что на Кировском заводе делают танки. Но писать можно было только о тракторах. А там лишь маленькая линия была по их производству" - рассказала Галина Леонтьева, проработавшая, в том числе и в Ленобласти, более 40 лет в журналистике.

Но, если журналисты и путались порой, то цензоры знали запреты назубок. А если забывали, то под рукой всегда был сводный справочник запрещенных слов, тем, позиций и уточнений. Библия цензора делилась на категории — политика, экономика, культура и так далее.

"Приходилось выкручиваться. В частности, поэтому в СССР был развит побудительный, публицистический жанр. Использовали и эвфемизмы, и эзопов язык, подбирали синонимы. Например, не должно было использовано слово "церковь". А как-то подготовила материал про церковь в Подпорожском районе построенную без единого гвоздя. Цензор сказал — не пропущу. Пришлось рыдать, но подбирать 13 синонимов", - вспомнила Леонтьева.

По словам Леонтьевой, к цензорам относились без вражды: "Все понимали конструкцию. Нельзя, значит, нельзя. А сами цензоры зачастую помогали нам изменить предложение таким образом, чтобы оно было проходным. Кстати, многие из них перешли в ведомство, которое сейчас называется Роскомнадзор и смотрит за публичными нарушениями СМИ".

Что касается зубодробительной цензуры, то лучше вспоминать не людоедские времена в бытность Сталина, а императорский строй России. В большинстве работ по исследованию цензуры авторы вспоминают пример, когда цензор "зарубил" стихотворение на основании банальной строчки, где юноша признался девушке, что любит ее больше всего на свете.

- Полная ерунда, - ответил цензор и обосновал: "Если больше всего, значит, больше самого императора. Значит, крамола".



Виктор Смирнов,

47news