Тут петербургский депутат решил ввести ответственность за тунеядство. Даром, что придется подправить Конституцию, непонятно, что потом делать с капиталистическими привычками. Попробую объяснить на пальцах, как это работало в СССР. Для того, чтобы пожелать тов. Анохину удачи.
Можно разложить свежую инициативу депутата петербургского ЗакСа Анохина на правовые лопатки, можно капнуть в историю вопроса, можно вообще заржать. Последнее не вежливо, а доходчивее анекдот. Раз термин "тунеядец" отдает советским, то и байка должна окунать в наше же прошлое.
Все центровые жулики и прохвосты того еще ленинградского Невского проспекта никогда не работали. Не новость, если не вспомнить, что большинство из них было подвешено в мощной организации "Трудпром №2". В их трудовых книжках и у всех стояла запись – "уборщик туалета".
Разумеется, они не были в курсе, где находятся эти важные для города объекты, за зарплатой никогда не приходили. Большую ее часть забирали злостные расхитители коммунистической собственности в "Трудпроме", остальное и немного отдавали бабкам, которые вместо фартовых и орудовали швабрами.
Это знали все оперативники, которые работали по Центру. Те, кто писал бумажки в управлении, жили в виртуальной реальности газеты "Вечерний Ленинград".
Сбой системы произошел как всегда из-за мелочи. Оперуполномоченный Василеостровского отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности зашел случайно в бесплатный туалет на Смоленском кладбище и тут же в трепете вышел. Почему, рассказывать?
Его ботинки это так задело, что он закусился и вскоре накрыл бухгалтерию "Трудпрома", служащие которой сидели в подвальном помещении на Большом проспекте.
А так как я знал всю кадку "уборщиков туалетов", то владею продолжением в деталях и лицах. Мне ее раз пять повторили ломщики Буратино, Воробей и Буран.
Я бы эту драму назвал "Случай в бесплатном туалете".
- Все пропало, нас накрыли, - это был голос начальника "Трудпрома" в телефонной трубке, которую в семь часов утра поднял у себя дома Буратино.
Буратино был высокий, длинноволосый красавец. Он ломал деньги возле Казанского собора. Любимой его присказкой была фраза: "Получишь долю с Барклай-де-Толли".
Когда Буратино подскочил на своей новой "пятерке" "Жигулей" к "Трудпрому", припарковаться уже было трудновато. Примчались еще под пару дюжин похожих на Буратино, но крайне далеких от обтирания полов за массами. Все на джинсе, в карманах сигареты "Кент", кое-кто стоит прикалывается – опохмеляется с трудовой ночи волшебным в те времена баночным пивом.
А в "Трудпроме", как в ставке Гитлера 7 мая 1945 года.
Беготня, в тазах горят документы, начальник орет на кого попало. Сегодня шутки, а тогда хищение в течение нескольких лет десятков зарплат, которая по 80 рэ в месяц, - это статья и лет пять с конфискацией.
Как говорили, чтоб не дуло.
- Валерьяныч, - зовут его по отчеству валютчики и спекулянты: - Ты скажи, что делать-то? Кому заплатить?
Валерьяныч: Сброд набрал! Вы на рожи-то свои гляньте! Погубили! Марш на работу!
Так в бесплатный туалет на Смоленском кладбище направились с Буратино валютчик Буран и мошенник Воробей. Подъехали ладно, на новой тачке, из салона Донна Саммер надрывается.
Вышли, зашли на место работы, вышли.
А Донна продолжает:
"it's so good, it's so good
it's so good, it's so good".
Кричат в дверь пожилой уборщице, мол, бабка - выходи.
Вышла крепкая старушка в фартуке. Ей объяснили, что приехали те, кто с ней работают уже много лет.
- Ну, вот что, засранцы, с вас причитается, - говорит уборщица, намекая на правильные показания в случае чего.
И в этот момент Воробей совершает грубую политическую ошибку.
- С каждого по два косаря, - предлагает он, сообщая, что еще два уборщика должны числиться за кладбищем.
Помножив 200 на 5, бабаня понимает, что это тыща. Такая сумма у нее в голове была связана только со Сталинской премией или изменой родине. А так как на лауреатов троица похожа не была, то бабушка испугалась и пропала вновь в туалете.
- Слышь, ты чо, на катране (квартире, где играют в карты – ред.)!? – наехал на Воробья Буран.
Дальше они кричали, стоя почти на пороге: "Бабушка, бабушка, мы пошутили".
Выручила как всегда Краснознаменная ленинградская милиция.
Бабка стала кричать, что пожалуется своему внуку – старшему сержанту. Назвала его фамилию, а Воробей вспомнил, что это постовой, который бродит возле гостиницы "Прибалтийская".
Дальше было дело техники.
Метнулись в 60 отделение милиции, на территории которого стоял Интурист. Обняли, объяснили и получили контрпредложение: хорошо, штука, но с каждого.
- Ну ты и фрукт, - обалдел Буратино, а еще портупею носишь.
- Бесплатные туалеты – дело добровольное. Не хотите – поработаете пару лет на стройках народного хозяйство.
Согласились, и внучок что-то придумал бабушке.
БХСС разгромило "Трудпром", но эта пятерка так и не пошла по делу. Во-первых, бабуля стояла как командарм на допросах НКВД. Во-вторых, жулье не только выяснило расположение и количество унитазов, но вникло и в производственные нюансы. Где хлорка, где ветоши, где кран на батарее откручивается.
На допрос они пришли в ватниках, здоровенных резиновых ботах и со строительными варежками за поясом. Конспирация называется, правда, парфюмом из валютника веяло.
Картинка была не для слабонервных, когда после следователя они махнули в этом прикиде в ресторан "Садко", что стоял на углу Бродского (ныне Михайловской) и Невского.
Их швейцар не сразу узнал.
- Ты что, батя, рабочий класс в упор не видишь?! – заявил Буран, сунув пятерку.
С той поры и до развала СССР, а значит и до ликвидации самого "Трудпрома" эту компанию все на Невском звали "туалетчиками".
Парни злились, потом привыкли.
Инициатору закона тов. Анохину надо придумать прозвище покорректнее. Культурная столица все-таки.
Евгений Вышенков,
47news