Нас не поднять даже гениальными блогами или словами. Или мы сами готовы к извержению. Ровно 100 лет назад с броневика у Финляндского прозвучало архиважное. Но никто этого не услышал, а социалистическая революция все равно свершилась. Потому что солдаты загорелись еще до Ленина, перед витриной Елисеевского.

100-летие Великой Октябрьской социалистической революции мы в 2017 году не празднуем, а вспоминаем. Нам не грозит счастье ожидания грандиозной мистерии, которую бы разыграли коммунисты на Красной площади. Но теперь мы можем себе позволить неортодоксальные мнения. В юбилей автор сравнит то время с сегодняшней обстановочкой. Ведь ее зачастую, перегибая здравый смысл, принимают за революционную.  

Вряд ли кто станет спорить, что порох может вспыхнуть сам по себе. А общество - всегда порох. И в каждый исторический период, на каждой конкретной территории – разной степени опасности. Порой настолько сухой, что достаточно искры. А иногда, хоть зажигалку минуту держи перед сырым, не вспыхнет. 

Долгие советские годы на дисциплинах "История СССР" и "Истории КПСС" нас учили предпосылкам. Безусловную отдавали большевикам во главе с Лениным. По мне, ключевым местом в предреволюционном Петрограде стали несколько квадратных метров на тротуаре перед блистательной витриной Елисеевского магазина.

Перед Февральской революцией в городе находились, по самым скромным подсчетам, более сотни тысяч солдат, свезенных в Петроград с фронта на лечение. И в большинстве своем они были дремучими крестьянами.

Так, в 1914 году в среде новобранцев проводили своего рода соцопрос. В том числе их спрашивали, зачем идти воевать. Среди респондентов был популярен ответ: "Потому что германец обезьяну придумал". 

Но минимум по паре лет они страдали в окопном аду за царя и отечество. И каждому из бойцов, кто мог ходить, хоть раз, но дали по увольнительной. А что делает солдат в большом городе, когда его выпускают из казармы? Правильно - идет поглазеть на великолепие блистательного центра. Так все они прошвырнулись по Невскому проспекту. И каждый встал, как вкопанный, перед чудом чудесным – витриной первого продовольственного бутика Российской империи.

Стараниями его современного владельца Евгения Пригожина магазин украшал сам Михаил Шемякин. И мы, привычные ко многому, восхищаемся. А тогда перед ней брели оборванные, многострадальные защитники родины. Глянули они на цены диковин, о которых никогда не слышали, и всё до них и без стараний подпольщиков дошло.

- Микола, получается, мы кровищей харкали, чтоб вот та барыня в шляпе с перьями могла монпансье жрать?
- Выходит так, Гриша, - отвечает другу служивый в потертой шинели.

Вот вам и свершилось в разуме сотни тысяч человек с ружьями. Остальное было делом техники. И, как вы понимаете, ни один из них под пытками бы не понял ни одной строчки в работах Ленина, которые он писал в эмиграции. Они и читать-то не умели.

Теперь о 3 апреля 1917 года, о котором исписаны тома, рассказаны сотни тысяч часов экскурсий, сняты фильмы, написаны воспоминания и невероятные литературные тексты. Если вкратце, то при СССР всем взрослым вбили в мозг, что Ленин в тот день прибыл на паровозе, ставшим впоследствии историческим экспонатом, залез на броневик у стен Финляндского вокзала, произнес речь. После написал "Апрельские тезисы" о перерастании империалистической войны в гражданскую, ну и понеслось.

Заметим, что сегодня памятник возвышается не в том месте, откуда призывал будущий вождь. Если интересно, то подойдите к Финляндскому переулку, что упирается в площадь перед вокзалом. Посмотрите на остатки фасада старого здания вокзала и отсчитайте метров так двадцать от него. Вот, именно здесь.

А вот теперь приступим к элементарному эксперименту.

Представьте, что вы залезаете на крышу маршрутки, которая в часы пик стоит там же, у Финбана. И начинаете кричать, что угодно. Хотите, Пушкина декламируйте, хотите, призывайте Кремль штурмовать. Вдоль вас идут толпы, шумят машины. Вас услышат только те, кто остановится, и то в диаметре метров десяти. А полицейский подойдет не от того, что услышит крамолу, а от того, что на машинах стоять ногами не положено.

Сто лет назад, 3 апреля 1917 года, то пространство было битком забито людом. Это и зеваки, и случайно в этот день прибывшие на вокзал и подтянутые большевиками матросы. А со стороны Лесного проспекта площадь поджала молодежь с Выборгской заставы.

Кстати, это были не мастера, а заводские хулиганы. Все по "Двенадцати" Блока: "В зубах – цыгарка, примят картуз, на спину б надо бубновый туз". А сегодня же не помнят, что туз – это лоскут материи, который нашивался каторжанам на спину.

Все на той площади дымят, гудят, играет гармошка. С путей доносится непрестанный шум железной дороги. Народу так много, что если и слышно, то человекам пятидесяти.

Это потом коммунисты создали мифологию воспоминаний. И то, если честно, сумбурную, волшебную, противоречащую. И даже в институте макрскизма-ленинизма не было ни одного подлинника текста той речи. В школе же от поколений требовалось запомнить одно. Забрался Ленин на броневик и произнес: "Да здравствует социалистическая революция!". Но и этой фразы 3 апреля 99% людей не услышало.

- Микола, а шо то за мужик там на броневике?
- А хрен его знает, Гриня.   
- А шо он так надрывается-то? – затягиваясь махрой, интересуется тот солдат, что побывал у витрины Елисеевского.
- Да, похоже, кричит, что пора богатеям кишки выпускать, - правильно предполагает его друг солдат.
- Во! Мы ж вчерась об этом в казарме и говорили. Не мы одни умные.

Сегодня же мне слышится, как этот номер не пройдет. Понятно, что Алексей Навальный своими публикациями фактически тыкает в аналогичные виды елисеевских бутиков. Только вот те, мною не придуманные, а выбранные Микола и Григорий, воистину настрадались. И сравнивать их вселенскую правду с нашими справедливыми возмущениями по поводу нынешней элиты – даже не смешно.

Евгений Вышенков,
47news