Лежало то дерьмо перед дверью генерала. В итоге хулиган заставил меня, опера, договариваться. После детского праздника непослушания на Марсовом я советую власти прислушаться к милицейской были.  

Смыслы того, что произошло 26 марта в Петербурге и по всей активной России, лежат не на фамилии Навальный. При всем уважении к его борьбе, он - просто информационный повод. Главное, что вышли дети. Не детский Крестовый поход, конечно, но впервые. И именно они уберегли полицию от нагаек. Иначе выползла бы из громадного дома на Миллионной колонна в/ч 5402, как римляне в доспехах, и положили бы они всех на мокрый асфальт.

Когда-то и я в бытность инспектора по делам несовершеннолетних был властью. А малолетка по прозвищу Саня Лисапед принудил меня к миру.

В середине 80-х Сане Лисапеду шел год эдак двенадцатый, но шорох от него был чудовищного объема. Кражи мопедов, метание с крыш на головы прохожим пакетов с молоком, вскрытие по ночам бочек с квасом, ну и так далее. Он жил в Тучковом переулке, стоял на всех мыслимых учетах, но сделать ему, согласно социалистической законности, ничего было невозможно. Самый опытный в 16 отделении милиции опер по прозвищу Боцман иногда по-настоящему лупил его ремнем. Я же избрал другую тактику. 

Если он попадался мне на территории, я его ловил и тащил в кабинет. Держал часами у себя и даже прикрутил на туалет защелку снаружи. Сажал его туда и запирал. Шесть-семь часов рядом со мной – хоть какое-то спокойствие.

Когда по коридору ходили потерпевшие, он, сидя в туалете, слышав их шаги, орал: "Дядяньки, тетеньки, передайте Вышенкову, что он идиот!". Как-то нервы мои не выдержали и я перегнул палку. Ладно, это отдельная песня. 

Кстати, замечу, что в те времена ни блатные, ни хулиганье никогда на ментов не жаловались. А менты никогда не писали рапорта о сопротивлении, когда с ними дрались.   

Однажды в нашем отделении произошел вопль начальника. Я выскочил в дежурку. Вскоре мы, человек пять, во главе с замполитом стояли в парадной старинного доходного дома, что на углу Первой линии и Румянцевского садика. Стоять было не грустно, так как все мы глядели на коврик перед дверью заместителя начальника ГУВД Леноблгориспокомов, генерал-майора Михаила Ивановича Михайлова. Самого не было, зато была жена. "Вот!" - вот и все в принципе, о чем она открывала рот в яркой помаде. А на коврике лежала куча дерьма. Впечатление, я вам скажу, незабываемое. Коврик, как сейчас помню, ребристый, черный, резиновый.   

Смешно, конечно, нам было. Но когда мы вышли после осмотра места чрезвычайного происшествия, то шуточки носились по РУВД от отделения к отделению. Кто издевался, мол, вызывали ли эксперта-криминалиста. Кто кинолога советовал.

Через несколько дней нас настиг аналогичный инцидент. На том же самом коврике. Судя по нервозности, начальнику РУВД позвонил уже генерал лично. Выехали в расширенном составе оперативно-зональной группы. Не могу сказать, что супруга визжала, но уж точно громко напоминала, кто у нее муж.

Когда я вернулся в дежурную часть, то протиснулся к себе незамеченным, так как полковник орал: "Чо лыбитесь, я вас на пост туда поставлю!".  

Первое, что я услышал по телефону в кабинете, голос одного знакомого оперативника. Он, плохо подделывая свой, так выступил: "Вас беспокоят из райотдела Комитета государственной безопасности. Мы насчет непрекращающихся провокаций с говном. На ваш взгляд, нет ли в этих преступных посягательствах антисоветской подоплеки?". 

И начал я жить-поживать в юмористическом аду, помноженном на ежечасовые указания начальства. На пятый звонок с вопросом, какие меры я предпринимаю, я начал хамить: "Проверяю лиц, ранее судимых за аналогичные преступления".  

И вот вечерком, обходя вверенные мне народом владения на Васильевском, я набрел на ватагу пацанов. Они, естественно, сидели на спинках скамеек в  Румянцевском садике и тренькали на убитой гитаре. Папироски с краю ртов, кепи - все как положено правильной шпане.

- Дядь Жень, как у нас оперативная обстановка? – услышал я знакомый голос. 
- Ловлю бандитов, вроде вас, - отмахнулся я.
- На улице галдят, что генерала вашего чморят, – крикнул Саня под хохот компании.

Тут до меня что-то дошло. Как мне хотелось с ноги влепить по гитаре, а лучше по нему. Но я, приказав: "Грабли подбери!", уселся с ними рядышком.  

Посопели.  

Не надо было напрягать всю дедукцию целиком, чтобы понять: генерал Михайлов каждое утро и каждый вечер причаливает в своих лампасах к парадной на черной "Волге". Вот они и срубили его. А дальше - полет мысли и незатейливое исполнение. 
 
- А я один синдю на плинтуаре темной ночкой, - напел Лисапед под перебор струн и перешел к угрозам.

- Мужик ты ничего, но если и дальше так вам всем покласть на генерала будет, то переведут тебя постовым мост Лейтенанта Шмидта охранять. 
- Договоримся? – пришлось выдавить мне.
- На чьих условиях?  

Через полчасика, настреляв у меня все болгарские сигареты "ТУ-134", мы подписали мирный пакт. Он больше не гадит, а я хватаю его только с поличным.

Мозгов у меня хватило, чтобы не пересказывать эту капитуляцию в отделении. Иначе бы меня на смех подняли уже и на Петроградке, и в Адмирале. Но и пацаны пообещали по мостовым тему не разносить. И я не скажу, что Александр сегодня в Петербурге бизнесмен, мягко говоря, состоятельный. 

Вот и после неожиданного протеста детей, вышедших на Марсово поле и прошедшихся по нервам власти с неотразимыми рассуждениями о коррупции, взрослым лучше бы с ними договориться.      
   
Евгений Вышенков,
47news