Девять пуль отдал УФСИН на память о подполковнике Чернове. Девять пуль вынули из него и врачи. Два генерала на кресте благодарили за сына. А 47news смотрел, всем ли им плохо. Но все же система не тронула детей врагов.

Тюремщики народ особый. В отличие от прочих силовиков, они живут там, куда других таскают силком. Отсюда в их палитре, как это ни странно, больше красок. Эти-то получше нашего знают, что квартирный вор может быть порядочным, а крупный госдеятель - мерзавцем. Но убийство подполковника УФСИН Николая Чернова и последующий арест по обвинению в подстрекательстве к нему заместителя начальника УФСИН по капитальному строительству новых "Крестов", полковника Мойсеенко, надломило даже таких. Взятки, казнокрадство – то дела привычные. Но полковникам убивать нельзя. Совсем. Иначе получается бандитская власть. Вот журналист 47news и пошел с ними на похороны, чтобы рассказать, как система поведет себя в предельно неуютной для себя ситуации.

Около полудня в субботу, 11 марта, на севере Петербурга, на Серафимовском кладбище, проводили Николая Чернова. Он умер спустя пять дней после того, как его в собственной машине, по версии следствия, расстрелял некий Садыков, решальщик со стройки новых "Крестов". Одетых по форме было немного: около восьми дежурных, вытаскивавших гроб из грязной "Газели", распорядитель похорон, взвод караула и несколько служивых. Остальные были при штатском параде и с цветами.

Возле входа в церковь Серафима Саровского на кладбище собрались около 200 человек, и  встали они по разные стороны друг от друга. Родственники и друзья были все вместе. Разговаривали мало, негромко и только о Чернове. Напротив них расположились сослуживцы. Многие "по-братски" здоровались друг с другом, похлопывая товарища по плечу и едва стукались головами.

Каждый из них выбрал себе собеседника, а то и несколько и вполголоса разговаривал о насущном: забыл шапку, не написал рапорт, отвез машину на СТО. Иногда слышался смех, и мелькали улыбки. Журналисту 47news даже показалось, что от задорного гогота пришедших останавливало только присутствие начальника УФСИН по Петербургу и Ленобласти, генерал-майора Игоря Потапенко.

Однако были среди них и другие. Мужчина в черном с розами в руках спокойно поздоровался со своими коллегами, закурил и стал говорить о произошедшем. "Это же офицер офицера убивает. Теперь никому же доверять нельзя", - сказал он грустно, докурил и ушел.

Настроение сотрудников поменялось после того, как всех пригласили в церковь. Все заходящие слышали всхлипывания жены Чернова и его родителей. А сделав пару шагов вперед, ещё и видели полную картину. И замечали, что офицер лежал в гробу не в форме с погонами подполковника, а в простом черном костюме и галстуке. Потом шептались, мол, супруга на этом настояла.

После отпевания пришедшие стали прощаться с Черновым: священник сказал, что для этого необходимо перекреститься перед гробом, поцеловать икону и лоб покойного. УФСИНовцы потянулись, а генерал Потапенко увидел то, что из-за спины впереди стоящего видеть не мог — плачущих отца и мать. Потапенко, имеющий за Кавказ два ордена Красной звезды, тут же закрыл глаза и сжал зубы. Ему было жутко или неприятно или все это одновременно. Он молча поцеловал в лоб подполковника и вышел на улицу. Чуть позже следом за ним вышел полковник, который своих слёз не скрывал. И по дороге к палатке, где должны были быть сказаны последние слова, шел угрюмо.

Но из толпы сослуживцев он не выделялся. Как и майор, от которого на расстоянии вытянутой руки пахло перегаром. УФСИНовец шагал один и, проходя, разглядывал памятники милиционерам, погибшим при исполнении на Кавказе в конце 90-х - начале 2000-х.

Другие служивые, следуя за "Газелью", трагедией особо отягощены не были. Хоть и шли не торопясь и тихо разговаривая. Так, двое говорили о лопнувших в "Крестах" радиаторах. По словам одного, для решения нужны 38 миллионов, но что-то там не получается с документацией. Другой же резонно предлагал забыть об этом. Фраза товарища - "так нельзя" - его удивляла.

Так процессия дошла до палатки, куда поставили гроб. Полковник внутренней службы Валерий Николаев предложил собравшимся сказать несколько слов. Первым ответил начальник Управления кадров УФСИН России генерал-майор Валерий Балан. Он рассказал, что Чернов прошел путь настоящего офицера: от курсанта Можайской академии до руководителя одного из ведущих подразделений в УФСИН по Петербургу и Ленобласти.

- Сегодня очень трудно говорить, но ещё труднее осознать мотивы этого дерзкого преступления. Сейчас идет следствие, и мы уверены, что ответит на многие вопросы. И виновники понесут самую суровую кару по закону нашего государства, - сказал Балан и, поблагодарив родителей погибшего подполковника за его воспитание, отошел в сторону.

Вышедший следом генерал Потапенко был по-военному сух:"Это ужасная трагедия. Вечная память Николаю Александровичу и низкий поклон родителям".

Остальные промолчали.

Так же, молча, подошли к месту, куда опустили гроб с Черновым. Взвод из трех человек в форме не дождался, когда подполковника закопают и дал траурный салют из автоматов Калашникова. Три раза выстрелили холостыми и быстро ушли. Получилось символично, ведь именно девять пуль летели в Чернова 2 марта на обочине дороги во Всеволожском районе.

photo_2017-03-11_22-24-23.jpg

Пришедшие дождались, когда на могилу поставили крест, положили цветы и быстро вернулись к палатке, где их ждали бутерброды и водка. Действительно, было холодно. Так же быстро помянули, покурили и разошлись. Кто-то поехал на поминки Чернова, а кто-то решать вопрос с радиаторами.

photo_2017-03-11_22-24-04.jpg

Все же в этой истории есть капля меда, о которой читатель точно не знает. Нам известно, что сын арестованного полковника служит в правоохранительных органах Петербурга, а дочь арестованного стрелка – отбывает срок в женской колонии Ленобласти. За их судьбы тоже говорили на разных оперативных уровнях. И порешили: детей не трогать.

Дарья Калинич,

47news