В начале января 1920 года, как раз к круглой годовщине со дня смерти Герцена, Петроградскому педагогическому институту присвоили его имя. Казалось бы, какая связь между учителями и утопистом? Имеется.
В свое время читатели его газеты имели возможность ознакомиться с новаторским взглядом - "учится у народа". А все советские школьники знали, что Герцена "разбудили декабристы".
Памятник Герцену простоял у Литейного моста с февраля 1919 по 1923 год. Вплоть до 1993 года Большая Морская улица носила его имя. Ист. фото - lunacharsky.newgod.su
Александр Герцен родился в Москве, за пять месяцев до нашествия французов. Мальчонка был внебрачным сыном богатого помещика Яковлева, род которого восходил еще к Кобыле - первому исторически достоверному предку дома Романовых. А вот родословная матери подкачала: 16-летняя Генриетта-Вильгельмина-Луиза Гааг являлась дочерью мелкого чиновника из Штутгарта. Неравный брак родителей не оформлялся, так что, родившись, Саша получил придуманную папашей фамилию. (От немецкого Herz — сердце.) Неудивительно, что в детстве и юности Александр ощущал себя изгоем в аристократических обществах.
Главным потрясением, повлиявшим на формирование взглядов, стало восстание декабристов 1825 года. (Отсюда ноги растут у знаменитой ленинской фразы: "Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию…"). После подавления восстания 14-летний Саша поклялся не только отомстить за казненных, но и до конца жизни бороться за счастье народа. Год спустя эту клятву он торжественно повторил на Воробьевых горах в унисон со своим другом Николенькой Огаревым, и ее бесхитростные слова определили дальнейший жизненный путь двух молодых людей.
В 1827 году Герцен и Огарев дали свою знаменитую клятву. Полтора века спустя на склоне Воробьевых гор в память об этом событии была установлена стела. Ист. фото - culture.ru
Получив прекрасное домашнее образование, он закончил с серебряной медалью Московский университет и стал работать в Экспедиции кремлёвского строения. Непыльная служба оставляла достаточно времени для творчества: именно тогда Саша впервые познакомился с сочинениями западноевропейских социалистов-утопистов и задумал издавать собственный журнал. Но в июле 1834-го Герцена неожиданно арестовали.
Ему вменили крамолу: якобы в компании таких же молодых шалопаев пел порочащие царскую фамилию песни и стрелял в бюст Николая I пробками от шампанского. За такие злодеяния Герцена отправили в ссылку. Там его мировоззрение сложилось окончательно.
Получив к началу 1840-х милостивое разрешение вернуться в столицы, Герцен сделался восходящей звездой петербургских и московских салонов, выступая в качестве рьяного апологета западничества. Он стал нарабатывать имя в литературе. В частности, приступил к работе над масштабным романом "Кто виноват?", на написание которого у него уйдет добрых пять лет.
Любопытно, что в 1841-1842 годах Герцен работал в Петербурге, в канцелярии МВД, куда устроился по протекции отца. Возможно, именно благодаря этой недолгой службе он разродится мудрым на все времена афоризмом: "Если бы в России строго соблюдались законы и никто не брал взяток, жизнь в ней была бы совершенно невообразима".
В 1846 году, после смерти отца, Герцен получил солидное наследство и отбыл в Европу, искренне веря, что надвигающиеся революционные события принесут не только социальное освобождение европейским народам, но и свободу его родине. Осенью 1847-го в Риме он участвует в манифестациях, посещает революционные клубы, знакомится с виднейшими деятелями итальянского национально-освободительного движения. Не оставляет и литературного поприща: из Парижа Герцен высылает Некрасову для его "Современника" свои "Письма из авеню Мариньи", в которых, по сути, первым в России берется пропагандировать социалистические идеи.
Обложка "Полярной звезды": профили казненных декабристов. Сходства никакого
В 1848 году во Франции вспыхнула буржуазно-демократическая революция, которую он восторженно приветствовал. Слухи об этом докатились до России, и царское правительство отреагировало жестко, по сути, объявив Герцена, выражаясь современным языком, "иноагентом".
Ему запретили въезд на родину и лишили права получать дивиденды от недвижимой собственности. В ответ на это проныра Александр провернул оригинальный финансовый трюк: продал за полцены (3 миллиона франков) свои российские активы банку Ротшильдов, а уже европейские банкиры через суд вынудили Россию вернуть им имущество. Говорят, узнав об этой афере, Николай I был взбешен.
Ну а сам Герцен тем временем обосновался в Англии, где занялся созданием вольной русской периодики, запустив эмигрантский печатный станок. Здесь, в Лондоне, будут впервые опубликованы "Былое и Думы" – и по сей день самое известное его сочинение. А с началом Крымской войны Герцен основал журнал "Полярная звезда", со страниц которого подвергал резкой критике российское правительство и, как махровый "иноагент", открыто желал поражения своей стране. И это при том, что "вера в Россию", по его же собственному признанию, спасла его "на краю нравственной гибели".
То, что журнал печатался в стане врага, его нимало не смущало. Как демократ и "европеец" он был выше любых "национальных предрассудков". Вершиной же герценовского самиздата стала газета "Колокол" – первая по-настоящему политически оппозиционная российская газета. Он взялся ее издавать на пару со старым другом Огаревым, и в первом же номере газеты продекларировал программу-максимум: "Освобождение слова от цензуры! Освобождение крестьян от помещиков! Освобождение податного состояния от побоев!"
В отношениях с женщинами его преследовали "треугольники", "квадраты". Так, жена Огарева родила от него трех детей. Ист. фото - auction.ru
И вот что удивительно: бесцензурная трибуна "Колокола" регулярно использовалась для публикации открытых писем российскому Государю, а Александр II был лично подписан на газету. Более того: свежие номера, контрабандно присылаемые из-за границы в плотных конвертах, частенько намеренно рассылались российским чиновникам, фигурировавшим в текстах. Дошло до того, что император предупредил своих министров: "В случае получения газеты никому о ней не сообщать, но оставлять исключительно для личного чтения".
Порой в ходе министерских докладов самодержец с мрачным юмором поминал, что уже "читал это в Колоколе", а однажды и вовсе сыронизировал: "Скажите Герцену, чтобы он не бранил меня, иначе я не буду абонироваться на его газету". Словом, хотя формально газета была запрещена в России, при желании ее можно было достать и прочесть. Например, в салонах петербургских европейских посольств. Или... в Публичной библиотеке(!).
На пике популярности тираж "Колокола" достигал 4,5 тысячи экземпляров, но затем интерес к газете начал падать. Сначала либерально-настроенной читающей публике не понравился герценовский призыв поддержать крестьянский бунт в селе Бездна, что под Казанью, под лозунгом "К топору!". Ну а после принятого редакцией решения поддержать Польское восстание большая часть российских читателей окончательно отвернулась от газеты, и тиражи "Колокола" сдулись до 500 экземпляров. Разуверившись в русском освободительном движении в 1867 году, Герцен переформатировал газету на европейского читателя. К тому времени он уже два года как жил в Швейцарии.
Под занавес жизни он несколько отдалился от русских радикалов. Полемизируя с Бакуниным, призывавшим к разрушению государства, он писал: "Нельзя людей освобождать в наружной жизни больше, чем они освобождены внутри". Ныне эти слова воспринимаются как духовное завещание.
В год рождения Ленина, 9 (21) января 1870-го, Герцен умер от воспаления лёгких в Париже, куда незадолго до того прибыл по семейным делам. Согласно завещанию, похоронен рядом с супругой на аристократическом протестантском кладбище в Ницце.
Можно ли назвать Герцена тогдашним властителем дум? Едва ли. Парадокс Герцена заключался в том, что либералы и интеллигенция середины XIX века, считали его очень радикальным, а вот "штурманы будущей бури" – нигилисты – напротив, слишком мягким. По сути, только Ленин в будущем сделает его иконой русского освободительного движения, сравнив с "мостом" между двумя революционными эпохами, где на одном берегу завершается дворянский период, а на другом – начинается новая эпоха разночинцев.
Кто нынче помнит/читает Герцена? И хотя неформальное советское название "Герцовник" за питерским педагогическим университетом сохраняется по-прежнему, спроси у тамошних студентов – "кто таков?" - не факт, что вразумительно ответят.
Ист. фото - pastvu.com
А многих горожан и гостей города с толку сбивает еще и установленный на набережной Мойки перед главным вузовским зданием "мужик в пиджаке". В самом деле: университет носит имя Герцена, а памятник почему-то Ушинскому.