Обычай наряжать елку появился в России в 1840-х годах. Первыми эту моду ввели петербургские немцы. Потом елку прикрыли, потом запретили, а потом вдруг понеслось.
"В Петербурге все помешаны на елках. Начиная с бедной комнаты чиновника до великолепного салона, везде в Петербурге горят, блестят, светятся и мерцают елки в рождественские вечера. Без елки теперь существовать нельзя. Последнюю копейку ребром, чтобы только засветить и украсить елку", - писал в 1850-х фельетонист Панаев.
Дореволюционная открытка/ из архива автора
С началом Первой Мировой войны немецких корней рождественская ель стала одним из объектов травли для квасных патриотов. Весной 1915 года Николай II сформировал "Особый комитет для объединения мероприятий по борьбе с германским засильем", а в 1916-ом Святейший Синод обратился к православным с призывом отказаться от рождественских елей как от "чуждого русскому духу обычая". Далеко не все россияне к этому призыву прислушались, но в казенных государственных учреждениях елей на Рождество не ставили и не украшали.
Пришедшим ко власти год спустя большевикам рекомендации Святейшего Синода, равно как недавняя "антинемецкая шовинистическая пропаганда", были до лампады. На исходе 1917-го к елкам претензий не предъявлялось. Вот только сам первый наступивший советский новый год в столице встретили уныло. На праздничных столах в основном редька да селедка, а вместо хлеба немолотый овес.
Весь Питер мудрил, чтобы такое из него сотворить. В газетах появлялись кулинарные рецепты: высевки, оставшиеся после варки киселя или супа, предлагалось высушивать и поджаривать. Из них вполне мог получиться "шикарный кофе". И все же, несмотря на голод, во всех районах Петрограда были устроены елки для детей. "Красная газета" с гордостью писала, что пролетарская елка положила конец сказке о замерзшем мальчике, которую слушали из года в год буржуйские дети, засыпая в своих пуховых кроватках.
Под занавес уходящего 1924 года Корней Чуковский записал в дневнике: "Засыпали елками весь Ленинград, сбили цену до 15 копеек. И я заметил, что покупаются елки главным образом маленькие, пролетарские – чтобы поставить на стол". Пролетарии по привычке покупали, а вот новые власти на это дело посматривали уже не просто косо – враждебно. Так уже в 1922 году началась борьба за придание церковному празднику нового смысла: вместо христианского Рождества – "комсомольское", или "комсвятки". Одновременно через советскую печать велось массированное давление на интернациональную пролетарскую сознательность. Помните, как Швондер и компания втюхивали профессору Преображенскому журналы для поддержки детей Германии? Этот эпизод в булгаковском "Собачьем сердце" не на пустом месте родился.
Из газеты "Правда" от 7 декабря 1923 года: "Приближаются рождественские праздники. Многие и многие из вас, следуя старым традициям, готовятся к праздникам, закупая елочные украшения и подарки для своих детей <…> Помните, что на суммы, потраченные для праздничных подарков, можно накормить, одеть и спасти от голодной смерти тысячи детей рабочих Германии. Вместо елок и праздничных украшений - дар голодающим детям Германии!"
«Правда» от 7 декабря 1923 года/ из архива автора
После того, как революция в Германии потерпела поражение, большевистский интерес к тамошним голодным детям быстренько сдулся. Но тогда же немедленно вспомнили детей своих - собственных, советских. А заодно неотразимый, на все времена аргумент – пьянство. "На пьяную елку тратится денег масса, пьяный праздник – в кармане дыра".
(Инцеров, "Рождество на службе у эксплуататоров", 1928)
"Приближается пьяное рождество – старое, ненужное, как сама старая дряхлая жизнь. За ним плетется старый "Новый год" - тоже ненужный, вредный, несущий за собой пьянство, прогулы, болезни. Эти старые религиозные праздники у многих обычно не вяжутся без устройства "елок" для детей…" (ист. - журнал "Смена", 1929).
из архива автора
В 1929 году Рождество официально прикрыли. Выходной день был отменен, а елка, наравне с прочими "опиумами для народа", была признана поповским обычаем: "Только тот, кто друг попов, елку праздновать готов!". Праздник Нового года (31 декабря) как бы остался, но без "шаманских атрибутов" в виде елок и с рабочими днями 31-1-ое. За две недели до праздников Исполком Ленсовета предусмотрительно запретил "продажу елок и троицких березок", нарушителям грозил штраф на сумму до 100 рублей или принудительные работы до 1 месяца. Спецдежурные ходили по улицам, заглядывали в окна и проверяли, чтобы никто Рождества не праздновал, елок не ставил и не предавался под ними тоске по буржуазному прошлому. За нарушение могли попереть с работы. Но во многих семьях елку все равно упорно продолжали устраивать, ставя ее тайно, плотно занавесив окна одеялами.
"Отказаться от елки им, детям, не стоило никаких усилий… Но вот другое дело взрослые. Ведь так трудно бывает некоторым переменить свои привычки… Мамаши сокрушались! – Как же без елки, дети любят елку. У нас всегда бывала елка. Ребята рассказывают, что им приходилось вести борьбу дома против елки…"
из архива автора
Все кардинальным образом изменилось каких-то 5 лет спустя. К 1935 году Советский Союз подошел с невиданными результатами в области промышленного производства: вторая пятилетка еще не закончилась, но уже было ясно, что она, как и первая, завершится досрочно, и вожделенная материально-техническая база для построения социализма будет создана. В итоге, выражаясь словами киногероя "Карнавальной ночи" тов. Огурцова, "была дана установка весело встретить Новый год" - этот, как неожиданно выяснилось, "чудесный праздник", который может к тому же лишний раз свидетельствовать о достижениях страны Советов.
"Стрелка голубая часовая
двинулась к двенадцати часам.
Мы сидим, невзгоды забывая,
пиво-мед стекает по усам..."
- писал в те дни поэт Борис Корнилов.
К слову, сам поэт Корнилов "забыл невзгоды" настолько, что нарушил куртуазность поведения на новогоднем вечере в доме писателей, открытие которого произошло под занавес 1934 года. Газета "Литературный Ленинград" писала: "За недопустимое поведение и оскорбление некоторых гостей президиум Ленинградского союза советских писателей объявил Б. Корнилову строгий выговор с предупреждением". (В течение шести месяцев ему было запрещено посещать Дом писателя).
Разумеется, не остались обделены праздником и советские дети. Никита Хрущев в своих воспоминаниях рассказывает, как 2-й секретарь ЦК КП(б) Украины Павел Постышев, приехав из Киева в Москву, поднял вопрос о воскрешении елки перед самим Сталиным: "Товарищ Сталин, вот была хорошая традиция и народу понравилась, детям тоже принесла бы радость – рождественская елка. А не вернуть ли детям елку?". Сталин идею поддержал: "Возьмите на себя инициативу, выступите в печати с предложением вернуть детям елку, а мы поддержим".
«Ваш тайный советник» (2017)/ из архива 47news
Так и случилось. 28 декабря 1935 года в "Правде" вышла статья за подписью Постышева: "Какие-то, не иначе как "левые", загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею, – писал он, – между тем елка – прекрасное развлечение". Между прочим, помянутый "левый загиб" - это троцкизм. А страшнее обвинения в те годы не было. К призыву Постышева мгновенно подключился первый секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Косарев. И всего через три дня после публикации началась массовая продажа елок. Равно как в магазинах тотчас откуда-то взялся "расширенный ассортимент елочных украшений". Прежде всего – красных пятиконечных звезд как альтернативы былым поповским восьмиконечным вифлеемским звездам. А вскоре была выпущена пошаговая инструкция по украшению елок в детских садах.
Приоритетами там указывались красные звезды, самолеты, парашюты, паровозы, броневики и даже … пограничник Никита Карацупа со своей собакой по кличке Индус.1 января 1936 года писатель Михаил Пришвин записал в дневнике: "Народ валил весь день из леса с елками. Чувствовался глубокий перелом жизни, и пока в хорошую сторону".
Обложка послевоенного нотного издания/ из архива автора
Особо пышная довоенная встреча Нового года в Ленинграде состоялась в год 20-летия Октября. К нему готовились загодя, развернув на площади Урицкого (Дворцовой) новогодний базар. Под аркой Главного штаба в еловом лесу детей и взрослых встречали герои басен и сказок. Лиса торговала виноградом, а декорации павильона "Главрыбы" были выполнены на сюжет сказки "О рыбаке и рыбке". Освещенная пятью прожекторами Александринская колонна символизировала изобилие, будучи обвешена шоколадными бомбами, консервными банками, серебряными колбасами и папиросными коробками. А для взрослых главная питерская елка была устроена во Дворце культуры имени Кирова. Тогда ровно в полночь в зал ворвался мощный гул авиационных моторов, а на серебристом квадрате экрана появилась авиационная эскадрилья. Затем экран исчез, и на сцену опустился настоящий голубой планер, из кабины которого выскочил Новый год в облике юноши в кожаном шлеме. Его устами в зал несется лозунг: "В кратчайший срок дадим стране 150000 летчиков!". Взрываются бомбы с конфетами. Пенится пиво, искрится вино. Раздаются тосты: "За нашего Сталина! За любимую Родину! За новый крылатый Новый год!".
Рассказывает Глеб Сташков, петербургский журналист: "В 1939 году и Постышева, и Косарева расстреляют. А елка останется. Правда, это уже не рождественская елка, а новогодняя. И празднуется, соответственно, не Рождество, а Новый год, который до 1935 года вообще не считался официальным праздником".
В общем, большевики не смогли победить народную привычку и спешно придумали новое торжество со старыми традициями. Так родился день 1 января с новогодней елкой, который еще долго оставался рабочим и только в 1947-м, наконец, стал красным (выходным) днем календаря.
Пройдет еще немного времени и неизменными атрибутами этого праздника, помимо украшенной елки, станут Советское шампанское и оливье с колбасой.