Царский любимчик и в страшном сне не мог представить, что ему суждено умереть в жутких муках. А не надо путать взятки с изменой. Его дом до сих пор стоит в центре Питера - Кикины палаты.

Судьба государственного деятеля Кикина типична для петровской эпохи. Как и другие сподвижники Петра, он совершил ошеломляющий рывок из грязи в князи: некогда скромный бомбардир потешного Преображенского полка, в первом Азовском походе наделен должностью личного денщика царя, далее сопровождал Великое Посольство и обучался в Голландии кораблестроению, а потом за каких-то 10 лет сделался одной из наиболее влиятельных персон при дворе.

Невзирая на разницу в возрасте всего в 2 года, Петр Первый величал старого приятеля не иначе как "гросфатер" (дедушка). В период 1710-1714 годов "адмиралтейц-советник" Кикин руководил подготовкой российских судов к боям на Балтике и по совместительству был начальником всех морских интендантсв России. Такому человеку не иметь собственного кирпичного дома в столице просто не солидно.

Но и на старуху бывает проруха: едва начав индивидуальное жилищное строительство в районе Смольного двора (сегодня тот домина стоит на Шпалерной), он влетел в коррупционное дело, связанное с подрядными махинациями. Неудивительно: в ту пору едва ли не самой большой проблемой на пути реформ Петра являлись закоренелое и безграничное мздоимство. Размах взяточничества был таков, что в том же 1714 году, когда Кикин взялся решить свой жилищный вопросик, Петр издал специальный указ: "А кто дерзнет сие лихоимство учинить, тот весьма жестоко на теле наказан, всего имения лишен, шельмован, или и смертию казнен будет".

Указ, что и говорить, неприятный. Опасаясь приобрести статус "шельмованного", Кикин пустился на хитрость и талантливо сымитировал перед членами следственной комиссии Долгорукова апоплексический удар с практически полной потерей речи. Снимать свидетельские показания с мычащего паралитика оказалось делом решительно невозможным. Следствие вынужденно зашло в тупик, о чем и было доложено Петру. На удивление, царь обошелся с "инвалидом" достаточно милостиво.

Петр повелел гросфатеру возвернуть в казну всю сумму взяток и откатов, после чего удалиться с монарших глаз долой в свое московское имение. Кикин с готовностью исполнил и то, и другое. За год московской опалы он полностью "излечился от болезни", затем последовало высочайшее прощение, и Александр Васильевич возвратился в столицу.

Э-эх, зря он это сделал!

Казалось бы, выйдя из мутной воды относительно сухим, опытный чиновник и интриган должен был стать вдвойне осторожен. Что называется, "тише воды, ниже травы". Однако очень быстро Кикин умудряется вляпаться в другую историю. На сей раз – политическую.

Виной тому его давнее соперничество с Александром Данилычем Меншиковым, к тому времени сосредоточившему в своих руках огромную власть. А тут еще подоспело едва ли не синхронное рождение двух наследников престола – сына Петра Первого от Екатерины Скваронской (28 октября 1715 года) и сына царевича Алексея Петровича от Шарлоттты Вольфенбюттельской (12 октября 1715 года). Конфликт отца и сына обострился до предела, и Кикин неосторожно решает занять сторону оппозиции, поддержав в конфликте соседа (царевич Алексей жил неподалеку от Кикина, причем брат Кикина - Иван - служил у царевича казначеем).

История гласит, что именно Кикин убедил царевича Алексея бежать за кордон, в Вену, и просить там покровительства австрийского императора. Ну, а дальше: изящная операция петровских спецслужб, насильственное возвращение блудного сына, следствие... и малодушный Алексей сдал всех.

В феврале 1718 года Кикина арестовывают и в застенках московской Тайной Канцелярии подвергают жесточайшим пыткам, в ходе которых тот признается, что "во всем деле царевича он виноват". Александру Васильевичу присудили "учинить смерть лютую" – колесование. Более суток, с небольшими временными промежутками, ему, привязанному к колесу, методично ломали руки и ноги, одну за другой. Кикин умолял о смерти и, как гласит одна из исторических версий, в какой-то момент Петр пожалел своего былого "гросфатера", приказав отрубить несчастному голову и насадить ее на кол…

В том году, когда Кикин затеял строительство кирпичных палат дворцового типа, в Летнем Дворце Петра (что на Фонтанке) разместился особый "кабинет редкостей" (Куншткамера) – предтеча первого в истории России музея. Коллекция редкостей, свозимых Петру Алексеевичу его эмиссарами со всего света, год от года разрасталась и вскоре в стенах царской резиденции ей сделалось тесно: вещей и предметов было столько, что для них уже не хватало места, и многие ящики, тюки и посылки с ними стояли даже нераспакованными.

Вот тогда-то царь и вспомнил об отошедшей казне недвижимости обезглавленного государственного преступника. В итоге, с 1719 по 1727-ой вплоть до возведения специального здания Кунсткамеры на Стрелке Васильевского острова, петровская музейная коллекция размещалась в Палатах Кикина, где для этой цели надстроили еще один этаж. С этого времени предметы коллекции стали доступны для обозрения всем желающим – "кабинет редкостей" сделался полноценным музеем.

Причем, в отличие от европейских музейных аналогов, в петербургском учреждении культуры плата за посещение с почтенной публики не взымалась. Больше того, сохранились документы, по которым на специально выделенные царем деньги в Кунсткамере предлагали посетителям "кофе и цукерброды", даже поили венгерским вином. Посетителей встречал "суббиблиотекарь", который любезно водил по всем комнатам и показывал редкости с краткими пояснениями.

Так что в музее всегда находилось "множество ... разного звания народу".

После того, как Кунсткамера переехала на Ваську, палаты Кикина, что называется, пошли по рукам. В разное время в них размещались полковые склады и лазареты, морская школа, военная канцелярия и прочие армейские ведомства. Само здание многократно перестраивалось. А в годы ленинградской блокады в него попала авиабомба, и от палат, по сути, остались только стены. После войны этот памятник петровского барокко восстановили в максимально первозданном виде. По сути, палаты Кикина - одно из немногих уцелевших до наших дней зданий, куда в реальности ступала "нога Петрова".

А вот "ноги" самого хозяина тамошние паркеты так и не дождались.