В 15 лет Лида боялась стать изменницей Родины. В 17 сменила колхозное поле на шахту. В 89 она, как и в 1945, радуется победе, но иногда жалеет, что шальная немецкая пуля не убила ее. А 47news узнал от нее, что в Сосновом Бору вкуснее халвы.
Лидия Яковлевна в свои 89 лет встретила журналиста осторожно. Спросила, кто пришел, и только после этого открыла железную дверь без номера. На пороге квартиры стояла миниатюрная старушка ростом не больше 150 сантиметров, с платочком на голове и в черных валенках.
Разговор повели на кухне, где деревенский стол с самоваром и вазой с конфетами окружают четыре стула с самодельными мягкими накидками.
9 июня 1927 года в деревне Камаевка в Томской области случился большой пожар. Один из местных жителей, затаив обиду на своего земляка, поджег его дом. Ветер перекинулся на соседние соломенные крыши. Деревня сгорела.
"Мать моя от расстройств, что деревня горит, родила меня семимесячную. Вот и получается, что с самого моего рождения у меня невезуха", - смеясь, рассказывает 89-летняя Лидия Яковлевна.
"Невезуха" - это скитания по разным домам и селениям, война и жизнь после. До 22 июня 1941 года Лидия кочевала по деревням Кемеровской области. И нигде у нее не было своей комнаты. "Вот сейчас живу в своей квартире, обустроила ее. Хоть и небогато, но все свое", - оглядывая кухню, замечает пенсионерка.
Интерьер действительно простой. На кухонном столе в невысоком стакане стоит церковная свечка, которая освещает красный уголок. Рядом электрический чайник. Маленькая газовая плита - как новая: ни одного жирного пятна. В углу кухни старая металлическая раковина. И она у Лидии Яковлевны вычищена до блеска.
"Не помню, как узнали о войне. Наверное, взрослые сказали. А, может быть, и Левитана по радио услышали. Помню, что старших мальчишек и мужчин забрали на фронт очень быстро. Отца моего отправили в Новосибирск, на химзавод. Он был уже практически пенсионером, поэтому попал в трудовую армию. А мы все остались работать", - глядя на стол, делится воспоминаниями с 47news Болобошкина.
В первое военное лето в деревне Бекет 14-летняя Лида с утра до ночи косила, осенью собирала зерно, зимой его молотили, весной подготавливали землю на новые посевы. Летом сгорали на солнце, зимой обмораживали руки и ноги. "У меня сейчас на ступнях ног большие рубцы. Босиком ходить очень больно, а в обуви и в валенках – не чувствуется. Это все из-за того, что во время войны на работе ноги примерзали к чуням", - рассказывает наша знакомая.
В своих валенках она похожа на детдомовку Тосю Кислицину из "Девчат". Только в свою юность Болобошкина варенье ложками ни разу не ела и о халве могла только мечтать. В войну колхозники работали на зерновых полях, а еды у них не было. Весной и летом ели траву, грибы, ягоды. Зимой – мороженую картошку. "Знаете, я халву попробовала первый раз лет в 50, когда в Сосновый Бор приехала. Сейчас еды много разной, но вкус той картошки помню до сих пор", - поделилась Лидия Яковлевна.
Работы она никогда не боялась. Вчерашней школьнице страшнее было стать изменником Родины. "Летом в 1942 году мы лошадь не могли с подружкой запрячь из-за того, что хомут ей мал. Лошадь от боли плачет, головой машет. И в это время бригадир идет. Мы ему с надеждой на помощь и говорим, что не получается у нас. А он: "Не запряжете – будете изменниками Родины", - и ушел. Вот мы стоим, ревем и с лошадью разговариваем: "Миленькая, потерпи, ну нам же надо, чтобы ты снопы возила", - со слезами на глазах вспомнила пенсионерка.
Разговор прерывает громко работающее радио. Привычка слушать его появилась в военные годы. Первое время Лида не знала о ходе войны. Электричества не было, радио не работало. О передвижениях Красной Армии узнавали из приходящих в Бекет похоронок. "Всей деревней оплакивали солдат. Приходили в дом, куда смерть пришла, садились и плакали. Потом расходились. И снова работали. Не было времени на длинную скорбь", - с печалью в голосе и, смотря прямо в глаза журналисту, говорит Лидия Яковлевна.
В конце 1943 года Лида оказалась в кемеровском городе Анжеро-Судженск. Там уже 17-летняя девушка пошла учиться в техникум на электрослесаря-подземщика. И в начале 1944 года сменила колхозное поле на угольную шахту. "Там не было страшно. Работа есть работа. Тяжело, конечно, но и интересно было, весело иногда. С нами, например, работали зэчки. Они много матерились, частушки похабные пели. А когда мы все в общий душ после работы заходили, то, молоденькие, мы разглядывали их наколки. У одной на левой ягодице была нарисована печка, на правой печник. И при ходьбе эта картинка соединялась в одно целое", - заливаясь смехом, рассказывает Лидия Яковлевна и вдруг спрашивает, есть ли татуировки у журналиста. Услышав "да", улыбается: "Надеюсь, что красивый рисунок вам сделали и главное, чтобы не на заднице".
На этой волне подошли к разговору о победе. В этот момент Лидия Яковлевна выпрямила свои так и не отдохнувшие от многолетнего труда плечи. Казалось, что, вспоминая, она снова вернулась в день, когда узнала, что война закончилась.
Практически сразу она возвратилась в Бекет. Жить ей было негде, поэтому поселилась у подруги. На танцы ходила с другом детства Митей, но замуж за него не вышла. "Его мать в мою сторону однажды сказала - "голожопые нам не нужны". Они-то были зажиточной семьей, а я нищей", - с обидой и сожалением откровенно рассказывает она историю любви.
Поэтому ее мужем стал простой тракторист Борис. Она родила ему сына Юрия, но через три года ушла от него. После долгих скитаний по Кемеровской области Лидия с ребенком обосновалась в городе Юрга. Там работала на хлебозаводе, пивзаводе и машзаводе, где "выпускали комбайны с длинным дулом". Получила свою первую квартиру, воспитала сына и отправила его в армию.
"Юра вернулся, три дня спал и ел, потом оделся в морскую форму и ушел в городской парк. И больше ко мне в роли холостого не приходил", - сожалеет Болобошкина. Она надеялась, что они с сыном подкопят деньги, приоденутся, обставят квартиру, а уже потом он женится. Так она осталась одна.
В 1980-х по приглашению сына и невестки переехала в Сосновый Бор. Устроить общий быт у них не получилось, поэтому не умеющая сидеть без дела пенсионерка, пошла работать в Центральное конструкторское бюро машиностроения. Спустя время получила однушку на улице Молодежной, где живет до сих пор.
Уходя, журналист напомнил Лидии Яковлевне о подарке, который принес с собой. Увидев большой плед, труженица тыла расплакалась, поблагодарила и добродушно заявила, что уберет его в шкаф. Но, спустя несколько минут уговоров ничего не оставлять на потом, расправила его и постелила на диван.
"Мне вот настоятель храма преподобного Серафима Саровского привез телевизор. Наверное, кто-то купил себе, не понравился и отдали. Сейчас же люди богатые, могут, что угодно купить и выбросить это", - неожиданно поделилась экономическими выкладками Лидия .
Уже стоя у двери, маленькая старушка с большой историей удивила журналиста: "Я очень рада, что война закончилась. Но иногда, когда особенно трудно в жизни приходилось и когда сюда переехала, жалела, что не успела попасть на фронт. Может быть, меня бы убила шальная немецкая пуля, и я бы не мучилась, - со слезами на глазах сказала Лидия Яковлевна. И добавила:
- Но тогда бы я не узнала, что мы победили.
Дарья Калинич,
47news