Журналисты отправились в Луганскую и Донецкую народные республики. Ведь так устроены новости, а за ними и память, что люди быстро отвлекаются от того, что так жарко обсуждали. Итак, часть первая: ЛНР сегодня, но нашими глазами.
В течение последнего года новости с Донбасса напоминают обрывочные сводки. "Гуманитарная помощь поступает". "В районе Дебальцева возобновились столкновения". "Обстрелы пригородов Донецка продолжаются". Три-четыре знакомых до боли фрагмента, которые, однако, о картине происходящего в истерзанных регионах сообщают крайне мало.
"Беженцы"
Маршрут у меня и коллеги-фотографа - стандартный. Железнодорожная станция Каменская Ростовской области. Такси за 600 рублей до некогда украинской границы. И пригород посёлочка Изварино Луганской народной республики. За последние три года я следую этим путём в третий раз, фотограф – в шестой. Чувствуем себя почти как дома. Впрочем, "дома", а именно при переходе российской границы, вежливые молодые люди в форме препроводят нас в специальную комнату: "Журналисты? Куда, зачем? О чём писали?..".
В первый год войны на посту "Изварино" не протолкнуться было от кипящих и хохочущих людей с оружием. В году нынешнем, как и в прошлом - тишь, одинокий фонарь и сонные частники-водители. Ловим машину и едем до соседнего Краснодона, где нас ждут знакомые по предыдущим командировкам – ребята из некогда Центра по распределению гумпомощи, а ныне - информационного ресурса "Восход-инфо".
Встреча тёплая. Но с привкусом. Большинство ребят - жители, как они сами выражаются, "оккупированной части Украины" - Харькова, Одессы, Николаева. Каждый во время революции занимал пророссийскую позицию, ходил на "Анти-майданы", а в Одессе - на "Куликово поле". После начала зачисток вынужден был бежать.
- Планируем вернуться в родные города, - говорили ребята в прошлый раз.
И говорят сейчас.
- Держим связь с украинской территорией, - делятся. - Людей очень давят. Взять те же песенные флэш-мобы на железнодорожных вокзалах. Вы думаете это просто так выйти? Да ещё с советской песней. Кого-то избили, кому-то повезло.
На вопрос "что нового?" ясного ответа у моих собеседников не находится. Этот вопрос вообще во время поездки часто будет лишним. "Что нового?" - пожимание плечами. Изматывающая монотонная прямая без резких колебаний, позиционный мир-война. И потому все в ожидании этого "нового" - громкого и раздирающего существующую замороженность.
Впрочем, "новое" находится.
- А где Ирина? - спрашиваю я.
Ирина - девушка-ополченка, родом из Северодонецка. Дважды контуженая к своим 30-и годам. Однополчанка "Бати" - Павла Дрёмова, и "Малыша" - Жени Ищенко – легендарных, погибших уже, полевых командиров. С ней мы тепло общались в этих самых стенах прошлой зимой, и после созванивались. Чёткая и внятная, она была одновременно и растеряна - отряд расформирован, родной дом "под оккупацией" – "Что делать? Что дальше?".
- Здесь нет её.
- А где она?
- На подвале, связалась с нехорошими людьми, загремела, - отвечают мне обтекаемо, и добавляют. - Не все выдерживают. Легко поддаться отчаянию. Очень важно именно сейчас, в этот период, не начать искать лёгких путей, не сломаться, не разувериться.
Вы, наверное, поняли, подвал - это тюрьма.
Нужен лидер
Утром отбываем в Луганск. Яростно жарит солнце. Поют птицы. Всё бы хорошо, если бы не встречающиеся по пути разбросанные "осколки" - разрушенные дома, здания.
Местами попадаются свежие жёлтые домики – "хакасский проект": такие строили в 2015 году для погорельцев в Хакассии, такие же ставят на Донбассе.
Дом по «хакасскому» проекту для тех, кто лишился жилья.
Луганск встречает нас мирным и обновлённым. Мирным - значит без постоянного тремора, пустых улиц, ожидания прилёта "града" или "точки-у" - хотя отдалённые хлопки-залпы на окраинах до сих пор слышны. "Обновлённым", значит с подкрашенными местами фасадами, яркими вывесками и растяжками, работающими в полную силу театрами и кинотеатрами, кафе и магазинами.
Впрочем, именно на этом фоне бросается в глаза и другой контраст - бедность, неустроенность Луганска. Когда грохотала война, или когда город только оправлялся от потрясения, залечивая раны, любые нестройности в его внешнем виде проскальзывали мимо: не до чистых перьев. Теперь ничем не прикроешься, всё на виду. Разруха, скособоченные, а то и разломанные стены, заборы, дома, в каждом дворе, в любом проулке. Помойки в ямах на пересечении центральных проспектов. Скользкие грязевые колеи вместо пешеходных дорожек. Будто по брошенной человеком территории бредёшь, сам оттого бесприютный, подряхлевший.
Вы скажете – война. Но тротуары складывались лесенкой, а дороги оседали ещё до 2014 года, задолго до. Нет средств. Возможно. Но, во-первых, речь идёт об элементарном благоустройстве – том самом, что требуется для поддержания простого, но достойного существования. А во-вторых, рядом пример того же Донецка, пусть более богатого, но не позволяющего скатываться в подобные крайности: его – широкий и опрятный – невозможно представить без непрестанно работающих на улицах людей в оранжевых жилетах.
Претензии на такое положение вещей у луганчан, разумеется, к чиновничеству. В первую очередь к нынешнему – "коррупция цветёт пышным цветом". Во вторую - к предшествующему, которое 20 лет ничего не двигало с места: практически вся современная инфраструктура - наследие советского времени.
Главные беды сегодняшнего дня, твердят местные, – дороги. Перебои с водой. Отсутствие нормального соцобеспечения. Чудовищно низкие зарплаты - средняя 5 тысяч. Пенсия – 2 тысячи. При том, что хлеб стоит 10 рублей, молоко - 59 рублей.
- Можно бы перетерпеть, понимаем, что зажаты в угол, - услышал я неоднократно. - Но нужен лидер, сильный, который объединит, поведёт за собой, а если надо - по-настоящему защитит. В Луганске у власти такого лидера нет.
Самый главный спектакль
Заглядываем в Луганский академический театр кукол. Спектакли и утренники - почти каждый день. Постановки – "Нехочуха", "Принцесса на горошине", "Котёнок на снегу", "Бык, осёл и звезда". До войны в год выходило 300 представлений. В минувшем 2016 – 275.
- Восстанавливаемся, - объясняет ведущий актёр театра, заслуженный артист Украины Валерий Середа, выступающий на этой самой сцене 30 лет. - Раньше у нас в труппе был 21 профессиональный актёр. Сегодня – 13, и ещё шесть студентов. Это много. Во время войны ведь вообще ничего не было.
В разговорах я стараюсь не затрагивать тему войны. Она, как говорят сами луганчане – вчерашний день, на повестке - мирная страница. Да и тяжело, зачем непрерывно ворошить эти угли. Но почти все мои собеседники неизменно возвращаются к былому:
- Летом 2014, когда Луганск был в кольце, и украинские войска обстреливали его день и ночь - в нашем театре осталось только два человека – мы с директором – старожилы, - вспоминает Валерий. – Тут и ночевали, и охраняли, во дворе на костре еду варили, как и все остальные. На двоих два сухпайка получали. Первый спектакль поставили на площади. Просто вышли на улицу, позвали ещё одну девочку-актрису, и начали играть. Народу собралось много - стояли, плакали. Людям тогда очень нужна была любая поддержка. Может быть, тот спектакль для меня и есть главный в жизни...
Актёр Луганского академического театра кукол Валерий Середа: «Самым важным спектаклем стал тот, что мы поставили под открытым небом во время войны».
- Нашей планкой до войны была постановка "Бык, осёл и звезда" по пьесе современного драматурга Михаила Бартенева, - говорит директор театра Сергей Терновой – сам похожий на грустного кукольника, словно не переживший всего произошедшего. - Это серьёзная, философская история. С ней мы ездили по Украине, в другие страны, получали дипломы. Высшая наша планка. В прошедшем году мы, несмотря на отсутствие некоторых прежних актёров, вернули этот спектакль. Боялись – не дотянем. Но справились. Для меня это главный итог всей послевоенной поры.
- С этим спектаклем вы можете поехать на Украину? – спрашиваю. - Возможны вообще гастроли луганских или донецких театров на той территории?
- Сегодня – исключено, - качает головой Терновой.
В театре кукол
Про средний класс
На следующий день вместе с луганчанкой Лилией Беликовой отправляемся на север республики – в посёлок Фрунзе Славяносербского района.
Лилия – руководитель собственной компании, модная, требовательная к себе и окружающим. Бизнесвумен. До войны объехала весь мир. Тогда же стала оказывать шефскую помощь кому-то из нуждающихся знакомых. В России представители среднего класса, как правило, плотно заняты собственным делом, читай – собой. Пример Беликовой выбивается из привычного шаблона.
- Я ведь из политруков, - говорит она, пока мы катим по раздолбанной траками трассе, - человек советской закалки. Все родные - военные и шахтёры. Один из дедов - Герой Советского Союза, лётчик-истребитель. У нас так в семье было принято - не хата с краю, а какое-то общее дело с людьми делаешь. Когда всё тут началось, я у подруги в Крыму была, в Евпатории. Она тогда создала организацию "Справедливость" для помощи беженцам из Славянска и Краматорска – туда ведь целый поток шёл. Потом я вернулась в Луганск – а тут полыхает. Люди без жилья, без денег. Собрались с друзьями, подумали - что можно делать.
Организовали такую же "Справедливость". Отправились в Краснодон, в интернат: там лежали 120 детей-отказников – не хватало овощей, фруктов, молочки. Затем в Вахрушево - 50 семей остались без любых средств к существованию. Затем Чернухино, Горняк, Первомайск, Фрунзе, сам Луганск. Что-то своими силами собирали, что-то шло из России – от частных лиц.
Руководитель общественной организации «Справедливость» Лилия Беликова (слева) вместе с семьёй вынужденных переселенцев – Еленой и Никитой Эверт
Гуманитарка – не удочка
Славяносербский район – сплошная линия соприкосновения. 91 километр границы с Украиной.
На одном из перекрёстков направо уходит дорога.
- Там станица Луганская, единственный пропускной пункт с Украиной во всей ЛНР. И то - только пешеходный: через Северский Донец мостки-деревяшки перекинули, вроде верёвочной переправы – перебирайся как хочешь. Каждый раз люди ноги ломают. И очереди огромные. А в 5-6 вечера - уже стоп, закрыто. А представляете, сколько стариков на ту сторону идёт получить ту же пенсию, если удалось оформить. Или к родственникам. И обратно. А на машине никак - мост разрушен. Что делать, если надо. Или через Донецк - три-четыре часа езды. Или через Россию – Курск, Белгород. Наши просят открыть дополнительный пропуск в районе Счастья. Украина отвечает – "Обойдётесь!"
Фрунзе - типичный провинциальный посёлок. Местная администрация - неприхотливое одноэтажное здание. Школа, закрытая на каникулы. Детский сад - попадаем на сонный час: занята только половина кроваток - многие семьи выехали. Храм с блестящей маковкой, новодел: возвели в 2005 году; рядом - бывшая трапезная, крестильная и котельная (всё в одном) - без окон, с выжженным нутром.
Фрунзенский детский сад, тихий час. Каждую ночь эти дети слышат разрывы
Разрушенная во время обстрелов крестильня и трапезная при храме Андрея Первозванного в посёлке Фрунзе, настоятель отец Михаил
- Восстанавливается посёлок? - беседую я с главой поселкового совета Анжелой Пироговой.
- Во Фрунзе 346 домов пострадали от снарядов, - начинает Анжела, простая сильная деревенская женщина. – Шесть человек у нас погибли. Сейчас восстановлено 211 домов. Общими усилиями крышу на ДК постелили. Для больницы один предприниматель деньги выделил, никто не просил, сам пришёл, сказал: "Завтра бригада приедет". Полноценный созидательный год.
- То есть, мирная жизнь?
- Взрывы до сих пор слышим регулярно. Несколько раз диверсанты к нам заявлялись. Недавно на дереве в центре посёлка украинский флаг вывесили, и взрывное устройство прицепили. Благо, муляж оказался. Напоминают: "Мы тут, рядом…".
- А в районе как дела?
- Всё понемногу восстанавливается, гуманитарка поступает. Правда, две боли у нас есть - деревня Сокольники, стёртая с лица земли. И село Желобок разрушенное, тут, рядом: в нём четверо жителей остались - семья. Не хотят выезжать - сколько ни уговаривали. Воды нет, света нет. Плюс постоянные обстрелы. Желобок стоит на асфальтированной трассе, его контролируют наши. "Укропам" (так тут называют солдат Украины) приходится пользоваться просёлочными дорогами – вот и долбят.
- А как с храмом дела?
- Приход - 20-30 человек. На крещение в реке Лугани купаемся – много народу собирается. Храм, сами видели, у нас сейчас неотапливаемый – разбомбили котельную. Когда удастся восстановить - пока не ясно.
- Гуманитарной помощи хватает?
- В целом - да. Вот сегодня республиканский центр привез для стариков продукты: гречку, муку, растительное масло. "Красный крест" раз в два месяца даёт продуктовые и гигиенические наборы. Другие организации. Но знаете – матерям, детям, старикам по-настоящему нужна гуманитарка. А для остальных – здоровых, необходим в первую очередь какой-то задел для самостоятельной работы. Птица, скотина, корма, зерно. Как говорится – помогите не рыбкой, а удочкой, чтобы сами ловили. Не хочется постоянно на иждивении сидеть.
Гуманитарка для стариков во Фрунзе: каждому по 4 килограмма гречки, 10 кг муки, 4 литра растительного масла
Свои
Следующий остановочный пункт - Алчевск, что в 30 километрах западнее Луганска. Город известен тем, что здесь располагается одно из крупнейших предприятий некогда единой Луганской области, да и всего Донбасса - металлургический комбинат. Во время обстрелов комбинат не пострадал. Работает. Раньше были ещё окрестные шахты, но до войны их позакрывали одну за другой - требовалось разрабатывать новые горизонты, а это вложения, нерентабельно.
Алчевск – мощности металлургического комбината
Комбинат принадлежит кому-то с "той стороны".
- Из нашей зарплаты вычитают пенсионный сбор, - ругаются заводчане, - а пенсию эту оформить потом невозможно. Зарплату выплачивают в гривнах. А главное, мы платим налог на АТО, чтобы нас же и бомбили!
Гривна, стоит заметить, с сентября 2015 года не является в ЛНР и ДНР официальным средством расчёта, на смену ей пришёл рубль.
Особую известность Алчевску принесли и события последних трёх лет. Именно сюда отступил из Лисичанска летом 2014-го легендарный комбриг Алексей Мозговой со своим отрядом "Призрак". Здесь же полевой командир нашёл своё последнее пристанище. Он расстрелян неизвестными год спустя. На городской площади ему установили памятник.
Памятник Алексею Мозговому, Алчевск
Для меня – приезжего – Алчевск выделяется ещё и примером удивительной взаимопомощи, поддержки местными жителями друг друга. Ведь не везде встретишь такое.
Чтобы понятнее было положение, в котором находятся люди в ЛНР, и, в частности, в Алчевске, обозначу несколько штрихов. Горячей воды нет. Холодная подаётся через день, по три-четыре часа - нужно успеть наполнить баки в благоустроенных квартирах. С 23:00 - комендантский час: появляться на улице - против закона. Часть квартир оставлена людьми: мёртвая зона, проходящая невидимой полосой через весь город. Давит неопределённость. Не прекращаются бои на проходящей рядом линии разграничения. При том, что Алчевск - это всё-таки мирный город, война задела его по касательной. А представьте ситуацию в том же соседнем Первомайске, многоэтажный сектор которого наполовину разбит.
Молодость
- Одному трудно выжить в такой ситуации, надо объединяться, - рассказывают Константин и Марина Тесьминецкие, муж и жена, руководители общественной организации "Хорошие руки".
Константин до войны работал шахтёром. Теперь – таксист. Марина – продавцом в магазине. Началось, как это часто бывает, случайно - у знакомых во время авианалёта сгорел дом. Обратились через соцсети к друзьям: "Помогите собрать самое необходимое!". Собрали, отвезли. И пошло по нарастающей.
Сегодня в объединении 6 тысяч человек. Своеобразная "скорая". Пример по-настоящему полезного использования социальных сетей. Не хватает кому-то продуктов дотянуть до пенсии. Или кому-то срочно требуются пелёнки, памперсы. Где-то надо на лечение собрать. А кому-то - на дорогу в Россию. Снова в соцсеть – "Нужна помощь".
- Ни разу не было случая, чтобы кто-то не откликнулся, чтобы не собрали то, что необходимо, - говорят Тесьминецкие.
Марина и Константин Тесьминецкие – руководители движения «Хорошие руки»
Движение "Пища жизни Донбасса" - социальная столовая, также организованная рядовыми энтузиастами. Базируется в бывшем пансионате "Дружба" Алчевского троллейбусного управления.
- Начали с того, что пошли в соцслужбы и попросили списки инвалидов, малоимущих и одиноких, чтобы помочь действительно тем, кто нуждается, - говорит координатор движения Павел Рожков, электромонтёр на металлургическом комбинате. - Три дня в неделю раздаём горячую пищу в столовой – 250 обедов. Другие три дня разносим по квартирам - лежачим: 150 адресов. Поллитра супа, полкило каши, два куска хлеба, чай.
Павел Рожков – раздаточная «Пищи жизни Донбасса»
Алчевская духовная лечебница располагается в здании воскресной школы при Свято-Владимирском храме. Принимает тех, кто страдает аутизмом, психическими расстройствами, ДЦП. Дети приходят на занятия с родителями. Старшие, от 18 и старше, проводят в центре целый день: рисуют, ставят свои спектакли, учатся разговаривать, ухаживать за собой.
- До этого все дома сидели, на улицу никто не выходил, - объясняет директор центра Анастасия Тертышная. - Теперь общаются, даже пары появляются.
В прошлом году в центре появилась новая дисциплина - помощь ребятишкам, страдающим от синдрома войны - внезапным вспышками агрессии, тревожностью, страхами. На записи у психолога 20 школьников. Посещение бесплатное.
Ясно, что и в этих добровольных объединениях не всё гладко. Много собственных неурядиц, черновой работы. Однако эти несколько примеров ясно показывают, что история современного Донбасса – это не столько история трагедии, сколько история преодоления.
Алчевская духовная лечебница – рождественский спектакль
Следующая наша остановка – ДНР. И тоже нашими глазами.
Специально для 47news:
Сергей Прудников,
фото Александр Гальперин